Виктор Тарасов - Охота на кентавра (сборник)

— Да, а хозяйство ничего не стоит, одна видимость, — Юлиус отбросил пышное растение.

«Что же мне делать с участком? Хотя, когда я стану генеральным, можно будет проводить здесь недельку-другую, слушать „записи“ Флинта, вспоминать детство… Черт! А ведь Генеральным еще нужно стать!».

— У меня дела, Флинт! — он отбросил тяпку и побежал по полю. — Я вернусь Флинт, жди меня…

Вождь Апока сидел у хижины и наблюдал, как юноша спускался с холма и приближался к деревне.

— Я ждал тебя, ты Юлиус — сын Юлиуса.

— Деревья сказали?

— И ветер. Посмотри, они так оживлены перед приходом хорошего человека и брата по крови, — Апока показал вверх, и Юлиус увидел, как на невообразимой высоте крошечные розовые облачка перелетают с кроны на крону.

— Это, наверное, наши духи?

— Нет, это бабочки, целые облака бабочек.

— Никогда не видел их внизу, — удивился Юлиус.

— А они никогда не спускаются. Рождаются и живут, любят и умирают на вершинах, даже крылышки их сгорают по пути на грешную землю.

— А правда, что там, высоко, всегда дует сильный и холодный ветер, почти буря?

— Правда. Там, высоко, совсем другая жизнь.

— Райская?

— Нет, другая природа.

— Да, какая мощь! — Юлиус положил руку на ствол, который был весь напряжен, как струна. — Высота не меньше тысячи метров. И долго они живут?

— Тысячи лет, почти всегда. Садись в наш круг. Принесите ему питье, наш брат пришел.

— Брат? Это моя физиономия наводит вас на размышления?

— Нет, просто моя сестра, Лин, была твоей кормилицей.

— Она была моей няней, как мое всегда говорили.

— Нет, она была твоей кормилицей! Отсюда и твои черты, ты их с молоком впитал.

— Но значит, ты мне приходишься…

— Молочным дядей! Ха-ха. Не думал? Был у тебя и молочный брат.

— Ап-лин, сын Лин? Он часто приходил к нам, и мы играли с ним вместе.

— Да, но он умер в городе, работая на заводах Старого Лиса, его дерева ты не найдешь здесь.

Юлиус выпил священное питье дионян, осмотрел людей, сидящих в кругу. Пожилые или совсем старые лица, то безучастные, то любопытные.

— Заметил, да? Одни старики. Молодые не верят нам и уходят в города. Новые удовольствия их манят. Зато некоторые из ваших людей приходят к нам. Странно, да?

— Не знаю. А сами-то верите, что человек переселяется в дерево и продолжает жить?

— Пока человек идет по жилам дерева, медленно идет — он жив!

— Постой! Так вот почему у вас нет кладбищ и не найдено скелетов. Они скрыты…

— В корнях деревьев. Корни обнимают и питают их.

— Расскажи-ка мне, вождь, подробно. Конечно, Лин говорила мне, но у нее был женский язык намеков и легенд. Скажи мне: правда ли, что люди продолжают жить в ваших деревьях? Но не говори мне о переселении душ и тому подобное.

— Человек приходит к нам с надеждой и последними крохами жизни. Родовое дерево, которое вырастает над ним в одну ночь, до бесконечности замедляет его умирание и продляет эти крохи. И пусть в каждом листочке лишь одно мгновение — листьев ведь много!

— Значит, я был прав: лишь один шанс из тысячи! Но, если я правильно понял, жизнь замедляется и человек теряет чувствительность, память, разум…

— Он чувствует лишь то, что чувствует каждый листок: ветер и солнце.

— И всю жизнь вы ждете этого?

— Не ждем, а готовимся к этому.

— Но объясни мне, как вы, дионяне, можете жить, имея впереди лишь один шанс из тысячи, стать… бесчувственным деревом?

— Лучше ты мне объясни, как вы, земляне, можете жить, не имея впереди ни одного шанса? Понимаешь, Юлиус, — ни одного шанса на бессмертие?

— МОЙ шанс — мои дела! — Юлиус был убежденным атеистом, как полагалось чиновнику.

— Прекрасно! И что же это за дела?

— Я стану генеральным и возглавлю объединение!

— Дальше!

— Я создам свою промышленную империю, построю города, заводы…

— Дальше!

— Я воздвигну себе памятники в каждом городе, — Юлиуса переполняли силы. — Я переверну весь мир!

— Прекрасно, юный Юлиус. А после того как ты все это сделаешь, попробуй сделать еще одну малость.

— Какую же?

— Попробуй не прибежать к нам с последней надеждой!

Юлиус удивленно молчал.

— Ну, все это лирика, — взял он себя в руки. — А сейчас — к делу! Ты говоришь, что все это и на людей распространяется? Я имею в виду перемещение.

— Да, нужно лишь, чтобы человек пришел к нам с надеждой и верой. Обряд подготовки проходит у нас быстро.

— Ну, а если я, например, попрошу, как ваш брат, проделать это над одним человеком… над Старым Лисом!

Круг дионян удивленно зашумел, послышались возгласы, недовольные и возмущенные. Но Апока строго осмотрел сородичей:

— Перед Великим духом Природы все равны. Ветер смывает все обиды. Если он готов — пусть приходит.

— Он заплатит любую цену, лишь бы получилось, — сказал Юлиус. — Просите что хотите от него.

— Не надо никакой платы. Но есть одно условие. Когда-то мы подписывали с вами договор о неприкосновенности наших родовых рощ. Но сейчас много рощ осталось без селений, одинокими. К ним подбираются чиновники из города и говорят, что их можно рубить по тому же договору. Это живых-то людей! Разберись, ты же чиновник. Составь новый текст договора и подпиши.

Появилась гербовая бумага с размытыми буквами. Юлиус принялся внимательно изучать ее. Скоро ему стала понятна чиновничья казуистика, заложенная в обтекаемые формулировки. Аборигены под словом «дионяне» понимали и деревья и людей, а слово «селение» для них означало и деревню и рощу одновременно.

Для них и одинокая роща на месте опустевшей деревни означала «селение», ведь в ней продолжали жить предки, люди, переселившиеся в деревья. У чиновника же выходило, что охране подлежат лишь деревья в селениях, то есть в жилых деревнях! Юлиус, смеясь, набросал новый вариант договора. Потом, прикинув что-то, достал чистую гербовую бумагу и аккуратно переписал несколько раз текст нового договора.

В конце каждого экземпляра вывел: «Генеральный директор Авл Петров-Юлиус II» и дату.

— Надеюсь, что вам сейчас чиновники не страшны на веки вечные! Спите спокойно, братья, в своих деревьях!

— Кстати, на вашем месте… — говорил Юлиус, передавая бумаги Апоке и пряча у себя один экземпляр, — на вашем месте я бы сначала дал вырасти дереву Старого Лиса, а потом, помня все, что он для вас сделал, я бы срубил его, распилил, расколол и жег бы его не торопясь сотню лет!

Авл Петров-Юлиус Второй рассеянно слушал секретаря и писал, сидя на официальном заседании Министерства Активной Разработки Недр. Конечно, доля неуважения во всем этом была, но заседание было чистой формальностью, а Авл Юлиус II предпочитал беречь свое время. Пусть завтра все говорят о феноменальных способностях министра: умении одновременно слушать, писать и диктовать. Легенды о себе нужно поддерживать и питать, о вечности нужно заботиться. Секретарь шептал: — …юридического лица не осталось. Как быть с их рощами?