Алеся Троицкая - Церебрум (СИ)

— О чем вы говорите? Какие последствия?

Он не вспомнил ни одного случая, когда бы не смог держать себя в руках. До случая с Майей, ну и с Анной, о которой практически забыл…

— Сейчас это не имеет значения, — невозмутимо отмахнулась женщина. Лукаво прищурившись, она передала в руки Артура планшет. — Я поменяю жизнь и благополучие твоей сестры на жизнь одного человека, — ее пальчик в красном латексе постучал по монитору. — На эту смазливую мордашку.

Артур застыл как пораженный. Перед ним возник портрет той, которая мучила его годами. Девчонка из его снов и воспоминаний. Кареглазая прилипала с сумасшедшим ботом.

— Что-то не так?

Он не спешил отвечать. Как наркоман, вперился в смазанное изображение девушки, запечатленной где-то на окраине Церебрума, старался впитать каждую чёрточку ускользавшего образа. Чумазая, в грязной и ветхой одежонке, с растрепанными волосами, но такая живая и подвижная, та, в чьих глазах отражался целый мир, она была похожа на видение, самое прекрасное, какое ему доводилось наблюдать.

Планшет выскользнул из его рук. — Найди и приведи ее ко мне, и обещаю, твоя сестра не пострадает.

Пытаясь оправиться от шока, пересохшими губами он произнес:

— А что будет с ней? Зачем она вам, кто она? — от волнения он задыхался. — И… почему об этом вы просите меня? Ведь есть специальные службы. Трапперы, которые ловят нелегалов, ищейки, следящие за порядком. Я не верю, что у вас нет нужных людей. Чем я отличился, что вы прибегли к моей помощи? Не понимаю… не понимаю…

— А тебе и не нужно, — женщина поднялась, неспешно подошла к стене, на которой красовался размазанный шпинат, улыбнулась своим мыслям и чуть слышно проговорила: — Ты его всегда ненавидел.

— Что?

Женщина обернулась:

— Позже ты получишь все необходимые инструкции, где и как ее отыскать. А пока отдыхай. Тебе понадобится много сил, Изнанка не прощает слабостей.

Эва пыталась не отставать от широкого и быстрого шага человека, дважды спасшего ей жизнь. Но получалось плохо. Как будто решив свести ее с ума, ее травмы разом дали о себе знать, особенно терзали ребра. Если раньше она думала, что с ними все в порядке, а расцветающий синя-лиловый синяк пустяковый, то после удара об стену по всем нервным окончаниям расползлась лихорадочная боль, отчего даже дышать стало невыносимо.

Откашливаясь и задыхаясь, она всё-таки нагнала его у сгнившего порога ветхого убежища, но не успела нырнуть в темное помещение — дверь захлопнулась прямо перед ее носом.

Эва тяжело на нее облокотилась, в ушах отдался лязг задвигающегося затвора. Странная мысль, пришедшая на ум, позабавила. Интересно, часто ему приходится закрываться от навязчивых девиц? Наверное, нет, раз он набросился на нее, как ненормальный, со своими отвратительными поцелуями. Эва усмехнулась: «Мне бы выбираться отсюда, а я думаю о всяких глупостях».

Она сползла по стенке и плюхнулась на землю, скорчившись от боли. Подол рубашки спрятал под собой ее озябшие, подогнутые ноги, а длиннющие рукава не показывали даже пальчиков. Если бы ей удалось втянуть голову поглубже, то она могла бы полностью скрыться в безразмерной одежке и стать невидимкой. Но сил на это не осталось. Склонив голову набок, она закрыла потяжелевшие веки под свое тихое бормотание.

— …Папа, если ты все еще жив, я спасу тебя…честно. Чего бы мне это не стоило. Я найду тебя и под землей, и на поверхности, даже если мне придётся наведаться в гнездо демонов, я это сделаю. Честно. Даю тебе слово. Ты же знаешь, я твоя дочь, и я пойду до конца…

Дверь отворилась, и Эва, потеряв опору, опрокинулась навзничь И растянулась поперек порога.

— Ай! — потирая ушибленный затылок, она снизу вверх уставилась на мужчину, выражение лица которого невозможно было понять из-за его густой темной бороды.

Он стоял, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Одеться он не потрудился. Через его оголенный торс были перекинуты какие-то тряпки.

— Не окочурилась, — вновь подмечая очевидное, пробурчал мужчина и перешагнул через хрупкое тело.

Эва не нашлась с ответом, перевела взгляд на небо, где дневная серая пелена сменилась темно-синей, обозначив приход ночи и заставив засверкать мельчайшие минеральные вкрапления в скальной породе.

Один взгляд на них, и все отошло на второй план: раны, усталость, безысходность. Даже то, что она, как собака, проспала целый день на пороге психопата, перестало ее волновать. Приглушённо, но искренне она произнесла:

— Какие красивые звезды…

Мужчина замер.

— Большего бреда не слышал.

Недовольно брошенные слова заставили девушку вздрогнуть.

— Не отставай.

В изумлении Эва посмотрела на быстро удаляющуюся фигуру: «Нет, он всерьез думает, что я за ним побегу?!».

Мужчина не подождал, пока она, кряхтя, поднимется, и не замедлил шага.

— Чтоб тебя лоси затоптали!

Конечно, она могла продолжать гордо валяться на его пороге, но перспектива окочуриться не воодушевляла. Холод стал ощутимее, забирался под тонкий хлопок и заставлял кожу покрываться мурашками.

Несколько минут они блуждали в полутемном лабиринте узких пещер, дорогу в которых она бы и при большом желании и при свете не запомнила, затем мужчина замер. Ковыляющая за ним Эва врезалась в его спину, тот в ответ недовольно фыркнул и обернулся.

— Что? — воскликнула девушка, вновь оказавшись лицом к лицу с бородачом.

Мужчина поджал губы, бросил сквозь зубы:

— У тебя десять минут, — и, не дожидаясь ответа, сунул ей в руки кусок мыльного камня и тряпки. Сам же отошёл в сторону, дав девушке возможность увидеть то, что скрывалось за его широкой спиной.

Озеро, такое же, что и возле его дома, только без испарений. Эва с сомнением одно и то же переводила взгляд с мужчины на воду и обратно.

— Ты хочешь, чтобы я сварилась заживо и стала твоим обедом?

— Я хочу, чтоб ты избавилась от грязи. Посмотри на себя, ты похожа на одно из моих пугал.

Девушка уперла руки в бока:

— Кто бы говорил, лохматое чудище!

— Женщина! Не испытывай моего терпения, — рявкнул человек-медведь. — Или ты делаешь, что я говорю, или прямо сейчас проваливай на все четыре стороны! И это не пустая угроза, лимит моего доброго расположения исчерпан. И, прежде чем твой прекрасный ротик произнесет очередную гадость, я бы советовал сто раз подумать.

Глаза мужчины изучающе сузились. Он будто ждал бурю, которая бы позволила ему с чистой совестью развернуться и уйти в свой склеп. Но рот Эвы не открывался. Она скопировала его недовольную мину и отвернулась.

— А ты не так глупа, как кажешься, — хмыкнул медведь, устраиваясь на земле. — Девять минут…

Эва не пошевелилась. Разрываемая двумя чувствами: бежать как можно дальше и тут же нырнуть. Невозможность заглянуть в голову этого человека держала в напряжении. Не понимая, что он задумал и зачем на самом деле сюда притащил, она в растерянности смотрела на мутную поверхность.