Василий Каменский - 27 приключений Хорта Джойс

— За те пью страницы твоей «Последней книги», — поддержала Чукка, — где о том говорится, как Хораз однажды сон видел, будто подряд шесть часов на небе ночном, вместе с миллионами жителей Нью-Йорка, большую читал вещь, большими электрическими буквами непрерывно печатавшуюся и большим экраном иллюстрированную. Кажется так это было? А через полгода весь Нью-Йорк действительно эту вещь на небе читал и гений изобретателя славил: Хораз какого-то бедняка электротехника этим изобретателем сделал, а сам в тишине своего кабинета новые вещи выдумывал и в мир посылал. Кажется так? Это понравилось мне и Рэй-Шуа помню я.

— Браво, Чукка, — обрадовался Рэй-Шуа, — тебе ль, живому Хоразу, нужны мои книги?

— Не желая казаться отсталым, — заговорил Хорт, вместе с другими допив бокал и закуривая новую трубку, — я, пожалуй, согласен в общем, что книга, как условная форма словесного общения с массами, устарела и действительно потеряла магнетизирующее значение. И я согласен, что 95 % макулатурного наводнения отбили веру в книгу и отшибли вкус к чтению. Но я никак не могу смириться с мыслью, чтобы гений Рэй-Шуа пропадал зря, без дела, без смысла, без производства. Гении — провидящие глаза человечества. Гении — единственное оправдание бытия, единственное достижение концентрации мироздания. Гений — капитал, собранный из грошей наших интеллектуальных порывов. И как же можно допустить, чтобы такой капитал, по существу наш коллективный капитал, лежал без работы, без движения. И я буду рад узнать, хотя бы на том свете, что Рэй-Шуа бросил писать книги, а печатает теперь свои вещи на небе электрическими буквами, а кино и гигантский оркестр иллюстрируют великие произведения.

Чукка и Рэй-Шуа расцеловали Хорта, а Диана забила хвостом об пол.

— Не забудь, Хорт, — напоминал Рэй-Шуа, — что только одну десятую своего долга я возвратил тебе. Спорная борьба продолжается. Дело за тренировкой и выдержкой.

— Ладно, ладно, — улыбался Хорт в бутылку керосина, — там посмотрим, а сейчас будет продолжение моего юношеского изобретения. Одевайтесь.

Все оделись.

Хорт, захватив бутылку с керосином и топор, вышел в чулан и снова залез в снежную пору, в конце которой сбоку стоял сосновый пень.

Хорт под самым корнем пня вырубил дыру, налил туда керосина, зажег и быстро из поры вылез обратно.

Чукка и Рэй-Шуа догадались в чем тут дело.

Нора сначала наполнилась дымом, но потом дым стал рассеиваться и наконец появился свет: огонь просверлил дыру в небо, снег обтаял кругом горячего пня.

Чукка полезла первой.

За ней — Рэй-Шуа, который тащил на буксире за собой лопату и лыжи.

За лыжами Хорт втолкнул в нору Диану, а сам, предварительно взяв патронташ и ружье, полез последний.

Через полчаса дружной работы, когда достаточно все разогрелись, Чукке было предложено отправиться на лыжах с ружьем за зайцами.

Чукка и Диана обе с восторгом исчезли.

Хорт и Рэй-Шуа принялись откапывать трехаршинной толщины снег.

Установив свои лыжи против предполагаемых дверей землянки, они, закурив трубки, прежде всего решили освободить от снега вход, чтобы к ночи успеть войти в двери.

Сквозь вершинную сеть деревьев сиял молодой месяц.

Кругом предсумеречной синей вуалью было окутано снежное спокойное царство.

Скоро издалека донесся сухой холодный выстрел со стороны Чукки.

Опаловый дым стал сапфирным.

Мертвая нестерпимая тишина и бесконечно-снежная даль, полнейшее безлюдье и 37 по Реомюру ниже нуля, ясно говорили о том, что мир только начинается.

Жизнь только начинается.

Это было видно по следам зайцев и собаки и по следам одиноких лыж…

Хорт и Рэй-Шуа стояли у двери…

Хорт думал о Наоми… О ней — о Наоми…

— Хорх-хорх… хорх…

— Цьив-хорх… цьив-хорх…

— Хорх-хорх…

— Цьив-хорх…

Хоркали, пролетая над вечерними вершинами леса, долгоносые, ржаво-бурые вальдшнепы.

Издали скуковала поздняя кукушка:

— Кук-ку… кук-ку… кук-ку… кук-ку…

И смолкла в безответности — поняла, что поздно: пронеслась неясыть серая.

Совы-ночники дробно заверещали.

Хризолитовая Венера ярко играла на западной ясной стороне неба.

Веяло юной весенней свежестью.

Безлистные, но чуть с зеленеющими верхушками, стройные белоствольные березки нежно белели среди елочной массы, раскинувшейся по склонам гор.

Сосны и лиственницы важно выделялись ростом и высоким происхождением, будто знали, что из них строили когда-то корабли.

— Хорх… хорх-хорх… хорх…

— Цьив-хорх… хорх-хорх…

— Хорх-цьив…

— Цьив…

Тяга была здесь отличная: вальдшнепы тянули часто, низко и почти до полной темноты.

В трех местах, на трех склонах, стояли на тяге Хорт, Чукка и Рэй-Шуа.

Выстрелы разносились крепкие, раскатные.

Стреляли часто.

Диана с ног сбилась, перебегая от одного охотника к другому, чтобы достаточно убедиться, что далеко не каждый выстрел попадал в цель.

Чукка стреляла больше всех, горячилась, нервничала, хотела удивить соперников добычей, которая не очень-то поддавалась.

Однако, за тридцать выстрелов в этот вечер она получила три долгоносых.

Рэй-Шуа тоже слишком горячился и главным образом потому, что летали комары, которые нагло лезли в глаз каждый раз. как только он вскидывал ружье.

Все же 5 штук из 22 выстрелов он положил в сумку.

Хорт стрелял мало, спокойно, дельно.

Из девяти выстрелов он промазал три.

Диана, изверившись в выстрелах Чукки, не хотела никак бежать к ней, но так как Чукка стояла на заросшей полосе, около большого оврага — то сам Хорт пошел к ней с собакой, считая свои шесть удач достаточным числом.

— Сколько? — тихо спросила Чукка.

— Шесть, — показал на пальцах Хорт.

— У меня три, — завистливо сообщила Чукка, — отец, у меня только три, а я…

— Хорх-хорх… пс… хорх-хорх…

В этот момент пролетал вальдшнеп.

Хорт присел за пень.

Диана припала.

Чукка вскинула, бухнула.

Диана бросилась искать.

Вальдшнеп стрельнул в бок и, хоркая, благополучно исчез.

— Хорх-хорх…

— Отец, мне Дианы стыдно — она уважать меня перестанет, жаловалась Чукка.

Тогда Хорт, воспользовавшись отсутствием Дианы, швырнул своего вальдшнепа из сумки далеко в овраг.

И, когда Диана вернулась разочарованная, Хорт послал ее искать в овраг, и собака, разыскав вальдшнепа, явилась к Чукке торжествующая с добычей: было очевидно, что она снова стала почтительно относиться к охотнице.

Чукка радовалась.

— Теперь право имею еще раза три промазать. Так приятно с волнением стрелять весне навстречу. Диана, на меня не смотри.

В эту минуту гулко разнесся дублет со стороны Рэй-Шуа.

Диана кинулась туда.

— Чукка, — пользуйся случаем, — шутил Хорт, раскладывая костер, — стреляй под шумок.