Михаил Анчаров - Сода-солнце. Повести

- Ну что ж, - сказал он. - Убедительно. Эта концепция меня устраивает. Он поднялся с травы.

- Теперь пойдем посмотрим памятник этому малому, - сказал он.

- Какому малому?

- Изобретателю вечного двигателя… Надо знать их вкусы, - сказал он, идя к площади. - Все ж таки мне с ними жить.

Она подоспела в тот момент, когда он начал тянуть за полотнище.

- Нельзя, - сказала она.

- Пустяки… Откроем и снова накроем.

Он дернул полотнище и отошел к ней поглядеть издали.

И они увидели довольно нескладный памятник, изготовленный торопливо и решительно со всею силой предварительного эскиза.

На венском стуле, отлитом из бронзы, сидел мужчина, прекрасный сам собою, с лицом Аполлона и длинными волосами. Одна рука его сжимала венок, а в другой почему-то была лира.

- Странный памятник инженеру, - сказал приезжий.

И тут он увидел, что на колене бронзового мужчины сидела ящерица. Впрочем, если присмотреться, то можно было заметить, что это не ящерица, а крокодил очень маленького размера. «ПАМЯТНИК НЕИЗВЕСТНОМУ ПОЭТУ», - было отчеканено на постаменте. Тут же лежал мегафон, оставленный для митинга.

- …Смотри, Муза… тут и от меня кое-что… - сказал приезжий и кивнул на маленького крокодила.

Потом он вдруг закрыл лицо руками, сел на ступеньку цоколя и заплакал. Муза молчала. Мегафон скатился на землю, и Муза его подняла.

Он посмотрел на нее.

- Слушай, скажи что-нибудь! - крикнул он в непонятном отчаянии. - Скажи! Как узнать время?

- Не знаю… не знаю… - растерянно сказала она и отступила еще дальше, прижав к груди мегафон.

И тут на пустой площади вдруг стали слышны странные прерывающиеся звуки. Они были похожи на хрипловатые стуки и шорохи и удары какого-то очень старого механизма, часов, может быть.

Удары были глухие и громкие, усиленные магафоном, и не сразу угадывалось, что это стук сердца.

…Наступало первое утро Золотого века, и репродуктор на столике придорожного кафе пел второй куплет песенки приезжего.

Автору послесловия, который толкует о каком-либо романе, посвященном делам давно минувших дней, легко. Обрисовал соответствующую историческую обстановку, указал, в чем писатель погрешил против исторической правды - это критику всегда известно лучше, - и порядок. Но когда в произведениях идет речь о сегодняшнем, а тем более о завтрашнем дне, то не станешь же рисовать «историческую обстановку», а что касается художественных достоинств и просчетов, то не стоит отбивать хлеб у рецензентов.

Приходится говорить о замыслах писателя, надо только постараться сделать это так, чтобы тот не заявил, что, во-первых, он хотел сказать совсем другое, а во-вторых, что он хотел сказать, он уже сказал в произведении, и читатель сам в состоянии разобраться.

Конечно, можно было бы сосредоточить внимание на жизненном и творческом пути автора, ведь впрямую о себе он в книге рассказать не может. Правда, не впрямую может. И если вы познакомитесь с биографическими сведениями, напечатанными на обложке, то легко заметите, как судьба, возраст, профессия автора отразились в судьбах его героев. А собственно писательская деятельность Михаила Анчарова пока еще очень коротка. С первым его прозаическим произведением, повестью «Золотой дождь», мы познакомились всего три года назад в журнале «Москва», а с самым последним - «Поводырем крокодила» - здесь, в этой книге.

Итак, что же хотел сказать автор тремя повестями, собранными под одной обложкой, фантастика которых - скажем прямо - настолько своеобразна, что у многих, возможно, даже возникнет сомнение: надо ли М. Анчарова вообще относить к нашей привычнообычной научной фантастике. Правда, мне-то кажется, что в этом своеобразии и заключено главное достоинство.

Фантастика, если перед нами не откровенная пародия, всегда стремится изобразить самые невероятные события, как будто они происходили на самом деле. Поэтому, если автор закинул современного героя в прошлое, допустим, в пушкинские времена, то перед ним неизбежно встанет задача - объяснить, почему ж это его герой не смог отвратить поэта от дуэли. (Трудно себе представить, не правда ли, культурного человека, который, имей он такую возможность, не попытался бы в данном случае вмешаться.) Приходится как-то выпутываться. Выпутываются, конечно. А если действие происходит в настоящем, то всегда найдутся отдельные легковерные граждане, которые не преминут задать вопрос: а в каком именно районе Советского Союза и когда имел место вышеупомянутый феномен? Вот почему фантастика предпочитает иметь дело с будущим, где придираться к автору немного сложнее. Хотя можно, конечно.

Впрочем, будущее в фантастических произведениях - частенько никакое не будущее, это только литературный прием. Вот и М. Анчаров, он практически ничего не экстраполирует, он занят выяснением тех же самых нравственно-этических проблем, которые волнуют его героев и сегодня. Да и герои, по существу, пройдя через десятилетия, мало в чем изменились.

Возьмите, например, Алешу Аносова из «Голубой жилки Афродиты». Ведь в то время, когда протекает действие повести, ему должно быть лет 75-80. Правда, автор сообщает, что общество нашло «эликсир молодости» и люди теперь стареют значительно позже. Но ведь и внутренне это все тот же мечтательный парень, физик-поэт, каким мы его узнали сегодня. Позвольте, а откуда мы знаем, каким был Алеша в наши дни? Ведь в предыдущей повести он упоминается всего лишь раз. И тем не менее мы знаем Алешу очень хорошо. Знаем по нефантастическому и тем не менее популярному роману «Теория невероятности».

Но может быть, перед нами всего лишь однофамилец? Нет, без сомнения, это один и тот же герой, что подчеркнуто автором в ряде внешних деталей. («Моя жена Катя», - походя говорит Аносов в «Голубой жилке Афродиты», а ведь «Теория невероятности» и есть рассказ о том, как Катя стала его женой) Но важнее, разумеется, «е внешние детали - важнее общность духовного облика. А именно эту общность сохраняет во всех повестях Алеша Аносов, как и его два друга - художник Костя Якушев по прозвищу Костя да Винчи и поэт Гошка Панфилов - Памфилий. Все «три мушкетера» стали героями как трех «обыкновенных» («Золотой дождь», «Теория невероятности», «Этот синий апрель»), так и трех фантастических повестей М. Анчарова. И это не совсем обычный литературный случай.