Михаил Анчаров - Сода-солнце. Повести

Зачем же автору понадобилась фантастическая параллель, если речь идет об одних и тех же людях? Стоило ли городить фантастический огород, если и проблемы, волнующие автора, тоже весьма и весьма схожи? Вот в этом стоит разобраться.

Но сначала о самих героях - кто они такие? Поколение Гошки Панфилова и Алеши Аносова (и самого автора) характеризуется в повести «Этот синий апрель» такими стихами:

Действительно, «они» еще не «отцы», если иметь в виду публицистический смысл слова. А детьми они перестали быть давно, раньше других, когда прямо со школьных парт начали грузиться в воинские эшелоны.

«Они» - это поколение сорокалетних, то среднее поколение, которое, сохраняя в душе юношескую романтику и порывистость, приобрело зрелость, данную жизненным опытом. Многие из них сейчас стали командирами производства, руководителями конструкторских бюро, их все чаще выбирают в академики, а прозаики и поэты военного поколения - уже учителя молодежи.

Герои М. Анчарова из этого поколения, хотя они не академики, не командиры производства, не директора институтов. Таков Алеша Аносов, обыкновенный физик, труженик и романтик, насмешник и рыцарь, который в двадцать лет способен плюнуть в лицо эсэсовцу, а в сорок - перелезть через чердак на вечер в школу, где он когда-то учился, и влюбиться с первого взгляда в случайно встреченную девушку. Таков и Гошка Панфилов - любимый герой автора - человек удивительной душевной широты (если вы читали «Теорию невероятности», вспомните трогательную сцену, где Гошка дарит на последние деньги серебряные туфли-лодочки почти незнакомой девушке, а потом везет ее во Внуково к самолету на велосипеде), Гошка Панфилов, прошедший и Отечественную войну и войну с Японией и напряженно раздумывающий о смысле жизни.

Если можно обобщить замысел шести произведений М. Анчарова в одной фразе, то, вероятно, надо сказать, что все это развернутые монологи о смысле жизни. Но можно также оказать, если хотите, что это шесть повестей о смысле творчества, о том, что творчество, подобно рембрандтовскому золотому дождю, оплодотворяет жизнь. В понимании героев М. Анчарова и его самого смысл человеческой жизни - в творчестве, а творчество - это служение истине и красоте, но не каким-то абстрактным, холодным, мраморным с прожилками, а живым и земным истине и красоте. И если это служение требует не палитры и кисти, не логарифмической линейки, а тяжелого автомата, то герои М. Анчарова, не колеблясь, возьмут его в руки. В повести «Золотой дождь» есть очень удачный образ - десанта. От непосредственного смысла этого слова (Костя служит в десантных войсках) перекидывается мостик к искусству («десант за красотой») и еще дальше - к жизни вообще, к жизни, которая тоже должна быть десантом, большим десантом, смелым, . стремительным броском вперед, в неизвестное, в опасное…

Вот тут-то и самое время поразмышлять, для чего М. Анчарову понадобилась фантастическая параллель, которую по аналогии можно назвать десантом в будущее.

Всем героям М. Анчарова, но в особенности Гошке Панфилову - а именно он становится главным действующим лицом фантастического цикла, - присуще обостренное чувство ответственности за все происходящее вокруг, за окружающих людей, постоянные и упорные поиски определенного этического идеала, и не только поиски, но и стремление воспитать этот идеал в людях. Но прежде всего они сами - для простоты будем говорить только о Гошке - прежде всего он сам воспитывает этот идеал в себе. Можно сказать, что фантастические повести о Гошке - это, так сказать, материализовавшийся в художественной плоти подтекст нефантастических повестей об этом нравственном идеале, к которому всю жизнь стремился поэт Памфилий и который он хочет воплотить и в своем собственном творчестве.

Можно также сказать, что фантастические произведения - это своего рода научный эксперимент, позволяющий в чистом виде» проверить и показать, чего стоят и сами герои и их нравственные, искания.

Так, в повести «Сода-солнце» автор выбирает для своего героя особую обстановку - поэт меняет профессию, он становится научным работником. Гошка поступает на службу в научно-исследовательский институт. Автор не собирается настаивать, что подобная история и вправду случилась в одном из учреждений Академии наук: фантастическая рубрика сняла с него эту обязанность. Зато фантастика, как повышающий трансформатор, сильно подняла напряжение конфликта.

Первая авторская задача - показать в столь парадоксальных условиях, что же такое подлинно творческая личность. Влезая в специальные и, казалось бы, далекие от него вопросы, Сода-солнце может угадать верный ход, зачастую ускользающий от специалистов, потому что умеет смотреть на вещи более широко, потому что лишен подспудной психологической убежденности, что данная проблема неразрешима. Наконец, он прекрасно знает людей и это свое знание употребляет не во вред, а на пользу, помощь им.

При изображении вымышленных творческих работников романисты, драматурги, кинематографисты зачастую попадают в тупик, как только дело доходит до показа результатов творчества их персонажей. Легче всего написать, что имярек - гениальный поэт или гениальный ученый, куда труднее привести стихи гениального поэта или теории гениального ученого. Лучше уж совсем обойтись без примеров, тем более что далеко не всегда произведение требует подобной конкретизации. Но уж если автор желает приводить примеры из деятельности своего героя, он обязан быть убедительным, иначе его просто уличат в обмане.

К чести, автора «Соды-солнца» надо сказать, что его заверения о творческих способностях своего героя не остаются голословными. Право же, основательность, недилетантство, с которой Сода-солнце рассуждает об истории, археологии, подкупают. Я не большой знаток истории архитектуры и не берусь оценивать научного значения открытия Гошки (а вернее - самого автора) о связи Леонардо да Винчи с мастерами, строившими Кремль… Лично мне этот маленький реферат показался весьма любопытным, и даже немного стало обидно, что подобная гипотеза не послужила основой специальной научной или, на худой конец, научно-популярной статьи. В фантастическом произведении, к коим иные ученые люди относятся с не вполне понятным высокомерием, она может и подзатеряться. Впрочем, повторяю, я не историк архитектуры, но в повести эта глава выглядит весьма и весьма основательно.

При всем том Гошка остается не ученым, а поэтом, веселым, разбитным, щедрым на выдумки клоуном, и прелестная история с «пилюлями творчества» как нельзя лучше доказывает это.