Лев Куклин - Год лошади (Сборник рассказов)

Раз-два-три… Раз-два-три… Неторопливый бег трусцой по утренним улицам тем и привлекателен, что не сбивая дыхания, можно поговорить с интересным собеседником, так сказать — по ходу, вернее — по бегу следствия.

— А вы… это самое… давно… бегаете? «Ничего, ничего… Недолго тебе еще бегать осталось! От нас не убежишь!»

— Да уж двенадцать лет, молодой человек! А вы, я смотрю, только еще входите во вкус? «Входите во вкус? Ишь ты, как тонко намекает! Яблочный джем! Втягивает в свои аферы! Нет, не на таких напал!»

Раз-два-три… Раз-два-три… С набережной бегуны сворачивают к кладбищу и бегут вдоль невысокой ограды. Ничего не скажешь, веселенькое местечко!

— А вы, простите, где работаете?

— На второй фабрике условных рефлексов… «Так… Это что-то по Павлову, значит… Надежная крыша! Все равно — выведем на чистую воду!»

— А кем, если, конечно, не секрет? Раз-два-три… Раз-два-три…

«Неужели расколется? Мошенник, видать, опытный. Но и мы не лыком шиты! Тоже — бегаем, дышим воздухом, подальше от инфаркта… Ни каких подозрений…»

— Я-то? Механик по ремонту… вестибулярных аппаратов! «Вот это да! Тут нужно дурачка сыграть… Этакого Ваньку-взводного… Из народа.»

— Аппаратов?! Хе-хе-хе… Ну, насмешили! Может, вы еще мне и рецептик какой-никакой подкинете? Из подручных, так сказать, средств? Вот, говорят, из яблочного джема… Раз-два-три… Раз-два-три…

Кончилась ограда кладбища, снова набережная. Хорошо! Мамаши с колясками, хозяева с собачками. А может — собачки с хозяевами?

— Яблочный джем, говорите? Добавьте зубного порошка, немного диоксирибонуклеиновой кислоты… Запомнили? Простой рецепт! Добавьте уксусной эссенции и кальцинированной соды один к десяти. Пропустите через активированный уголь… Тщательная фильтрация — залог успеха! Далее — обычным путем!

«Так… Так… Так… Спокойно, без волнений! Пусть теперь он волнуется! Ишь ты — аппараты. Знаем мы, какие такие аппараты! С одного конца — яблочный джем… И что там еще? Только бы запомнить, только бы запомнить!»

Раз-два-три… Раз-два-три-четыре-пять! Вышел зайчик погулять! Факты! Результат!! Рапорт!!!

— Гражданин Гребенников! У нас к вам предложение добровольно сдать имеющийся в вашем распоряжении вестибулярный аппарат…

— Какой, простите?

— Ну, этот самый… Который для яблочного джема… Самогонный. Из вестибюльного…

— Да, да! Доказательства у нас в руках! Излишнее запирательство вам только повредит. А понятые подтвердят, что добровольная сдача имеющегося у вас аппарата или его частей будет учтена судом и безусловно снизит меру наказания или пресечения…

— А какие части… гм… являются в этом самом… инкриминируемом мне…

— Гражданин Гребенников! Попрошу не выражаться! Мы, криминалисты, не допустим… это самое… Не инкриминалируемый, а вестибюляторный! (Тут уж ответственность за каламбур несет совсем не автор…)

— То-есть, иными словами, в общих чертах самогонный аппарат имеет следующие основные части: емкость для закваски и брожения, змеевик, продуктонакопитель…

— Понятно! Благодарю вас за исчерпывающую научную консультацию! Чувствуется отменное знание дела! — улыбнулся хозяин и принес с кухни большую кастрюлю, вылив из нее предварительно остатки борща, а потом — пионерский горн и две странно изогнутые горнолыжные палки.

— Годится? — спросил он. — Прошу учесть: нержавейка. Титановая сталь, — указал он на палки. — Отменнейший материал!

— Не наши? — строго спросил оперативник, оглядывая яркие надписи на палках.

— Протоколируйте! — строго приказал один из визитеров своему подчиненному. — А понятые ждите, будьте готовы подписать!

Судья поморщился, как от несильной зубной боли, и отодвинул от себя папку с уголовным делом.

— Засмеют! — вздохнул он. — Не хватает следственного эксперимента. Вернем-ка на доследование! И нет научной экспертизы… качества продукта… И он начал тщательно переписывать в записную книжку рецепт волшебного напитка, зафиксированный в протоколе.

«Так… — шептал он. — Понятно. Зубной порошок… Сода… — тут он в отчаянии швырнул на стол казенную шариковую ручку. — Ну где, интересно знать, где я им возьму активированный уголь?!»

Дело, все-таки, пришлось закрыть ввиду отсутствия исчерпывающих доказательств, а в сущности-то — по техническим причинам. Опытный судья оказался прав: в итоге проведенных дополнительных исследований получились весьма противоречивые результаты. Тщательно собранный из вышеозначенных деталей хитроумный (он же — самогонный!) аппарат через раз выдавал то молочный коктейль, то превосходные канцелярские чернила…

— Нет чистоты эксперимента, нет! — сокрушались сотрудники специального технического отдела.

И огорченный судья всякий раз озадаченно вздыхал, явно соглашаясь с ними…

В одной средней школе был старый, ворчливый преподаватель математики. Вечно он кричал, ругался, бил нерадивых учеников логарифмической линейкой по пустым, как он говорил, головам — и в один прекрасный день скоропостижно умер… Назначили на его место преподавателя нового, молодого, разумеется — прогрессивного. И в первый же раз, когда тот стал давать урок, он с ужасом убедился, что в первом классе ребята совершенно не знают арифметики. Так, они упорно думали, и что самое невероятное: говорили, как думали! что дважды два — это десять!

Испуганный и растерянный молодой учитель попросил созвать педагогический совет… И стали на этом совете думать, что же делать? И решили большинством голосов: чтобы не вносить смятения в неустойчивые детские умы, исправлять случившуюся ошибку, так сказать, постепенно. В первый день говорить, что дважды два — девять, на следующий день — что восемь, еще через день утверждать, что дважды два равняется семи, и так далее, пока таким путем не вернутся к искомому правильному результату…

На следующее утро новый учитель спросил ребят, сколько, по их мнению, будет дважды два. И ему дружно ответили:

— Конечно, десять!

— Нет, дети, — осторожно и ласково сказал учитель. — Дважды два — это девять… Но упрямые дети продолжали долбить свое.

И только гибкие отличники и прочие школьные активисты стали послушно и дисциплинированно повторять следом за учителем: девять… Через день учитель попытался убедить ребят, что дважды два равно восьми… Ну, а двоечники, шалуны и прочие трудно поддающиеся воспитанию ребята писали на доске, на стенах и даже — на дверях учительской, что дважды два равняется трем, и двум — им-то было все равно! — и даже, что дважды два вообще равняется нулю и дырке от бублика! Школе грозила полная анархия.