Лев Куклин - Год лошади (Сборник рассказов)

Надо признать: характер Мэри-Анн очень соответствовал ее фамилии: Стоун. Она обладала поистине каменным упорством и как камень, пущенный из пращи библейским умельцем Давидом, поражала своих жертв. Всей разящей силой своего жестокого женского обаяния воспользовалась на этот раз Мэри-Анн, и под почти что физическим давлением молодости и красоты плантатор сдался. Его удалось уговорить подбросить маленькую археологическую группу — руководительницу и трех опытных раскопщиков вместе с необходимым снаряжением чуть ли не вплотную к намеченной цели. Конечно, жаль, что на плоской крыше храма инки не предусмотрели вертолетную площадку…

Вертолет приземлился прямо на вытоптанном козами пыльном пространстве, которое жители предгорного селения гордо именовали площадью. Во всяком случае, — пилот посадил машину весьма искусно: на идеально равном расстоянии как от церквушки, так и от деревенского кабачка. И то, и другое здание, судя по всему, были выбелены одной и той же верующей рукой и одной и той же известкой.

Когда осела взметенная винтами пыль, прилетевшие любители древностей остались в гулком пространстве, пронизанном солнечными лучами и наполненном животворным горным воздухом. Мэри-Анн, которая обладала не только историческим чутьем, но и пространственным воображением, ясно видела, как дальше к северо-западу Апуримак впадала в Укаяли, а та поворачивала на север и в непролазных и душных тропических лесах вливалась в Амазонку… Церковь оставалась безучастной и никак не отреагировала на появление новых душ с неба, а из дверей кабачка появился человек в широкополой соломенной шляпе и неторопливой походкой, полной скрытого достоинства, приблизился к молодому археологу Мэри-Анн, сразу же определив в ней руководительницу.

Он знал все, и за десяток-другой солей был готов на все. Разумеется, будущего проводника археологической экспедиции звали Диего. Потомок бесконечного смешения испано-индейских кровей, он был черноволос и импульсивен, с лицом красивого шоколадного цвета. Говорил он на причудливой смеси испанского языка с наречием индейцев кечуа, а редкие английские слова вырывались из его рта вместе с порциями дыма от неизменной короткой трубочки, зажатой крепкими лошадиными зубами. От его пончо крепко пахло лошадиным потом, а от самого Диего кукурузной водкой и чесноком. Мэри-Анн вздохнула…

На следующее утро небольшой караван осликов и людей выступил в гору, возглавляемый незаменимым Диего. Тропинка к храму была тоньше пробора щеголя из ночных баров Лимы, проложенного в черно-синих волосах искусным парикмахером. На склонах гор паслись ламы, похожие своим изяществом и большими глазами на детские плюшевые игрушки. Они подымали головы на длинных шеях и провожали путников умным и грустным взглядом. Под ногами перекатывались высохшие до окаменелости черные орешки козьего помета…

… Когда через неделю упорного изматывающего труда расчистили вход и при помощи мощного домкрата отвалили закрывающую его каменную глыбу, Мэри-Анн пригласила проводника внутрь.

— Я не войду туда даже за тысячу солей! — решительно сказал Диего, горячо дохнув на молодую женщину чесноком и суеверно перекрестившись. Он был истинным католиком и не жаловал древних дикарей, пусть даже и возводивших свои храмы. Мэри-Анн взяла мощный фонарь и решительно шагнула в черную дыру входа…

— Ты появился не во-время… — сурово произнес Диего, несколько нависая над столом.

— Обидно, амиго… — вздохнул некрупный, словно бы высохший человечек с зеленым бугристым черепом и воронкообразным хоботком вместо носа. — За мою древнюю гуманоидную расу обидно…

В его круглых неморгающих красных глазах стояли почти натуральные земные слезы, правда, распространяющие едкий запах нашатыря. Но Диего привык и не к такому… Он, пригорюнившись, как и подобает подлинному другу, вслед за зеленым человечком опрокинул в вечно страждущую глотку очередной стаканчик кукурузной водки. Она хорошо уравнивала температуру наружную и внутреннюю. А у его зеленого собутыльника температура была явно повышена.

И вот по какой причине.

…Солидная газета «Вечерний Кальяо» попала им в руки совершенно случайно. Но крупную фотографию знаменитого английского археолога Мэри-Анн Стоун они узнали сразу. А вот к тексту… к тексту сенсационного сообщения у них имелись претензии… как бы это помягче выразиться… сугубо фактического свойства. Впрочем, и журналисты, и даже красивые и знаменитые женщины-археологи частенько пренебрегают подлинными фактами.

— Вот я и говорю: обидно… — снова пробурчал зеленый человечек, цепко обхватив всеми своими семью пальцевыми отростками стаканчик с водкой. — Я, как всегда, оставил свою летающую тарелку в зарослях за храмом. Ты знаешь, осторожность не мешает. Не люблю зевак! Я устал и пошел в подземелье выспаться в холодке и покое. Сколько раз я спал в этом… как по вашему? — контейнере из неорганического силициума…

— Священная гробница инков, вот как это называется, — дернув усиками, буркнул Диего.

— Гроб из цельного куска черного гранита. Каменный саркофаг…

— Вот я и говорю: контейнер… Я заснул, а крышку… это… забыл надвинуть… Меня разбудил женский вопль…

— Ну да… Я и говорю: на этот раз ты прилетел не во-время… — меланхолично подтвердил Диего. — Мэри-Анн с полным на то основанием приняла тебя за ожившую мумию времен государства Тауантинсуйу и не нашла ничего лучшего, чем шмякнуться в обморок…

— Она упала в очень, очень привлекательной форме… — в голосе зеленого человечка послышалось довольство и лукавство испытанного земного «ходока». — Нет… с моей помощью она нашла… этого… много лучшего…

— Короче говоря, ты воспользовался женской слабостью… — ледяным тоном подлинного кабальеро прокомментировал его собеседник, которого в данную минуту так и хотелось почтительно называть: дон Диего. Тем более, что кукурузная водка почти заглушила запах чеснока. — Видишь, в газете пишут: «Биологическая загадка века: английская женщина-археолог забеременела от древнеперуанской мумии»?!

— Хе-хе-хе… — явственно забулькало в воронке хоботка. — Конечно, сексуальная привлекательность этих… как ты назвал? — англичанок не подвергается мною ни малейшим сомнениям! — В хоботке послышалось сладострастное причмокивание. — Но, с другой стороны, согласись, — непомерно раздута консервированная потенция твоих предков. Разве это справедливо?! Вот я и говорю: мне за мою разумную расу обидно!

— Я повторяю: ты просто прилетел не во-время…

— Мы ведь прилетали сюда всегда… — печально протрубил хоботок. — Очень-очень давно. Вниз по течению реки времени… У нас были здесь свои посадочные площадки и навигационные знаки, видные из космоса… А теперь ты заявляешь: не во-время?!