Жозеф Рони-старший - Звездоплаватели (авторский сборник)

…С глухими рыданиями Тарг прижал к своей груди тело той, которую он так страстно любил…

Неожиданно проснулась шальная надежда: ему показалось, что Эра еще не остыла. В лихорадочном возбуждении он приложил к ее бледным губам гигроскоп.

Все кончено… Она исчезла в вечной ночи.

Он долго смотрел на нее… Это она открыла ему поэзию старых времен, и мечты необычайной свежести преобразили для него мрачную планету. Эра была его любовью ко всему, что было у мира обширного, чистого и вечного. И когда он держал ее в своих объятиях, то ему казалось, что возрождалась новая бесчисленная раса.

— Эра! Эра! — шептал он. — Эра, свежесть мира! Эра, последняя мечта людей!..

Диким и горьким поцелуем он в последний раз коснулся волос своей подруги и снова принялся за работу.

Он нашел их всех. К детям камни были менее жестоки, чем к их матери. Они подарили им быструю смерть: размозжили головы, раздавили тела… Тарг упал на землю и залился безысходными слезами. Его скорбь была необъятна, как мир. Он горько раскаивался, что боролся с неумолимым роком. Слова умиравшей в Красных Землях женщины звенели сквозь его скорбь, как похоронный звон Вселенной… Чья-то рука коснулась плеча. Он вскочил. Покачиваясь, к нему наклонилась Арва. От переполнявшего ее горя она даже не могла рыдать, только в глазах отражалось невыносимое отчаяние. Словно в бреду она прошептала глухим голосом:

— Пора умирать! Пора умирать!

Их глаза встретились. Всю свою жизнь, во всем делах и во всех мечтах они были едины. Раньше их объединяла общая их надежда, и теперь, в бесконечном горе, их страдания тоже были тоже общие.

— Пора умирать! — повторил он, как эхо.

Они обнялись… В последний раз на этой планете два человеческих сердца бились одно возле другого. Она молча поднесла к своим губам склянку с иридием, с которым никогда не расставалась. Доза была огромна, а слабость Арвы — велика, поэтому эвтаназия длилась лишь несколько минут.

— Смерть! Смерть! — шептала умирающая. — О, как могли мы ее бояться!

Ее глаза затуманились; блаженное спокойствие разгладило губы, и последнее дыхание вырвалось из груди.

Теперь на всей земле остался один человек.

Сидя на глыбе порфира, он погрузился в печальные думы. В последний раз он совершил великое путешествие во тьму минувшего, которое вся жизнь так разжигало пламя его души. Сначала он видел первобытное, еще теплое море, где бурлила бессознательная и бесчувственная жизнь. Затем появились слепые и глухие существа, одаренные необычайными силами и беспредельной плодовитостью. Появилось зрение. Божественный свет создал свои миниатюрные храмы, показалась твердая земля. Водное население рассеялось по ней — бесформенное, неопределенное, беззвучное. За три тысячи столетий они приобрели разнообразные формы. Насекомые, земноводные и пресмыкающиеся наполнили леса гигантских папоротников. А когда деревья распростерли свои великолепные стволы по всей планете, появились и ящеры. Динозавры ели листву или охотились друг на друга, птеродактили носились над огромными болотами… В эти времена появились первые млекопитающие, хилые, неповоротливые и глупые. Они бродили, такие жалкие и маленькие… В течение многих тысячелетий их жизнь остается незаметной, а выживание сомнительным. Тем не менее они размножаются. Приходит время, когда наступает их очередь, и тогда их порода распространяется по всему простору степей и по всем зарослям лесов. И вот они уже занимают место колоссов. Динотерии, античный слон, носорог, бронированный, как старый дуб, гиппопотам с ненасытным желудком, зубры, гигантский лев и массивные, как несколько диплодоков, кит и кашалот, пасть которого — целая пещера, все они дышали дикой силой.

Затем планета дала укрепиться человеку; его царство было самым жестоким, самым могучим — и последним. Человек оказался чудовищным истребителем жизни. Погибли леса и их бесчисленные обитатели, все зверье было истреблено или порабощено. Некоторое время даже казалось, что порабощены самые неуловимые силы и безвестные металлы. Победитель овладел даже таинственной силой, соединяющей атомы.

— Это сумасшествие и явилось предвестником смерти Земли… Смерть Земли для человеческого рода! — тихо прошептал Тарг.

Скорбная дрожь охватила его. Он думал, что то, что еще живо в нем, передалось ему через непрерывные поколения предков с самого начала времен. Нечто, что жило в первобытном океане, в животворной грязи, в болотах и лесах, на просторе равнин и в бесчисленных поселениях человечества. Нечто непрерывно передавалось вплоть до него… И вот! Он был единственным человеком, который еще дышал на вновь ставшем необъятном лице Земли!..

Пришла ночь. Небо зажгло чарующие огни, из ночи в ночь тысячелетиями освещавшие человеческие дела. Сейчас на них смотрели последние два глаза… Тарг долго разглядывал любимые созвездия. Он еще увидел, как взошло светило- развалина, светило-труп, серебристая и легендарная Луна…

В последний раз он зарыдал. А потом успокоился: смерть проникла в сердце и заморозила его. Отказавшись от эвтаназии, Тарг вышел из развалин, прошел в оазис и улегся на нетронутом катастрофой холме, среди пасущихся там железомагнетиков.

Наша картографическая экспедиция занималась обследованием одного из белых пятен азиатского континента. Безлюдные места, по которым мы путешествовали вот уже несколько месяцев, радовали душу привольем и первобытным буйством природы.

Стаи волков, многочисленные медведи и хищники помельче при нашем приближении неторопливо скрывались в лесных зарослях; табуны диких лошадей, словно призраки, проносились по открытым пространствам; в вышине величественно проплывали косяки журавлей, ниже мельтешила мелкая пернатая живность, по земле ходили сытые голуби, с неудовольствием вспархивая при приближении нашего каравана; в струях рек играла рыба, словно приманивая заядлых рыболовов.

Я беспредельно наслаждался красотами этой земли, дуновением ветра, блеском воды и шелестом зеленого убранства леса и трав. Внезапно дорогу нам преградили болота.

Вид местности изменился словно по мановению волшебной палочки. Куда ни взгляни, повсюду неопрятная кочковатая равнина с многочисленными протоками открытой воды между ненадежными на вид островками суши, топкие бочажины, скрытые за зарослями тростника, и кое-где султаны удушливых газов, вырывавшихся на поверхность из гниющих недр зловонного ила. Изменился и животный мир. Неподвижные силуэты цапель навевали тоску, а беспорядочная суета гигантских жаб и блестящие тела юрких змей вызывали страх. Если к этой картине добавить еще и хмурое небо, затянутое болотными испарениями, станет ясно, что подобный вид не мог добавить оптимизма немногочисленным участникам экспедиции.