Алексей Гришин - Худой мир

— Так почему же вы…

— А как? — старик развел руками, — Чем? Зубами ее, что ли, грызть? Электричества нет, автоген, что нашли, корпус не взял. И потом страшно ее трогать. А ну рванет?

— Значит, — покачала Марина головой, — отец ее запустит.

— Это вряд ли, — возразил Ян, — не ракету, так аппаратуру мы всю на кусочки разобрали и вытащили. Что не вытащили, превратили в крошево. И всю пультовую завалили. Кирилл приходил, проверял — сказал, что никак ты ее не запустишь. Да и Денис, тьфу — тьфу — тьфу, пока держит оборону. Не боись, — попытался он ее подбодрить. Только видно было, что он сам в это особо не верит.

«Смерть кащеева в игле, игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце. А вы не сломали иглу, вы зайца в клетку заперли. Плохая получается сказка».

Марина взволнованно ходила по комнате.

— Кирилл, Кирилл, — повторяла она, — Этот ваш Кирилл — он кто? Я его еще не видела?

— Нет, он на старой ферме живет. Он вообще — то техцитолог. Специалист по машинкам, — Ян Николаевич посмотрел на свою руку. Указательный палец в считанные мгновения сменил с десяток форм, от шила до открывашки, и вернулся к прежнему облику, — Больше нас с тобой про них знает. Но вообще умный мужик, знающий.

— Настя говорила, магнитные замки — его идея, — припомнила Марина.

— Ага. И «мышки» — тоже его идея, — дополнил Ян Николаевич. Хлопнул себя ладонями по коленам и встал, — Засиделся я с тобой. Не переживай. Что смогли, то сделали, а там как бог даст. Доброй ночи.

— И вам доброй, — понуро ответила Марина.

Сон не шел.

«Отоспалась за три дня», — поворчала на себя Марина. Дело, правда, было совсем в другом. В чем именно, Марина сама толком не могла сказать, только сердце колотилось бешено.

Андрюша мирно сопел в кроватке. Настя поначалу ворочалась, тихонько вскрикивая во сне, но вскоре дурные сны ее оставили. И, похоже, перекинулись Марине. Она встала с раскладушки и поежилась — холодно. Взгляд ее скользнул по старой аптечной вывеске через дорогу.

«Ему там тоже холодно, бедолаге», — подумалось ей.

Через пару минут она уже была на улице, сжимая в руках одеяло. Она, конечно, сомневалась — разумно ли идти к человеку, который пытался ее убить.

«Да не пытался он», — пристыдила она себя, — «Будто ты, когда стреляла, хотела кого — то убить»

Она завернула за угол. Так и есть, сидит, скрючившись, в телефонной будке, прикованный магнитным замком и еще наручниками для верности. Темноволосый, невысокий, щуплый даже. И ни тени злобы на лице, только усталость и тоска.

— Эй, — тихонько позвала Марина. Парень повернулся к ней. На глазах его блестели слезы.

— Я не хотел, — прошептал он с едва заметным акцентом.

— Я верю, — тихонько ответила Марина, — Как тебя зовут?

— Тимур.

Марина подошла, и он попытался подняться, оглушительно скрежеча наручниками по металлу будки. Марина протянула бы ему одеяло, да только чем же ему его взять?

— Я вообще не хотел этого всего, — продолжал он, — Я в Герцена учусь, на учителя…И у нас полевой выезд был на военной кафедре в часть под Лемболово. А тут как началось…

«Надо его завернуть», — подумала она. Она приблизилась, развернув одеяло, и попыталась как — то просунуть его через окошко с выбитым стеклом. Но тут, внезапно, в спину ей воткнулось что — то тупое и холодное, а потом по телу пробежала судорога. Она удивленно сползла на землю, глядя непонимающе на Тимура, а тот испуганно смотрел куда — то позади нее.

А потом сознание её покинуло.

Пленного и Марину — обоих без сознания — повалили на телегу. Двое солдат уселись спереди. Тот, что слева, махнул на прощание рукой Диане. Та помахала в ответ электрошокером и довольная уковыляла прочь. Второй тихонько стегнул лошадь и скомандовал.

— Нно, родимая.

Лошадь послушно поцокала по дороге, таща за собой телегу. Возница жевал папиросу, не закуривая, а его сосед скучающе глядел на пленников, изредка настороженно оглядываясь.

— Слышь, ты понял почему двое — то вдруг? — обратился он к вознице.

— Не нашего ума дело, — ответил тот, — Наташа нынче у Дэна на посылках, а Дэну виднее.

— Просто новожиловцев типа вроде как не велено трогать.

— Значит, теперь велено. Тем более она не новожиловка. Пришлая. Значит, шпион.

Сосед — дозорный вдруг напрягся. Над ними с громким уханьем пронеслась крылатая тень, пронеслась и скрылась в чаще. Лошадь испуганно заржала, и попыталась было развернуться на месте, но возница прикрикнул на нее и легонько стеганул поводьями.

— Сова что ли. Слыш, а она не очнется? — засомневался он вдруг, показывая на Марину, — наручники может надо было?

— А у тебя что, лишние есть? — спросил возница, — Чего ты на нее засмотрелся, понравилась что ли?

— Иди ты… — брезгливо ответил второй, — Чёрт — те что в ней понапихано небось. Давно пора всех их в расход. И вот эту тварь в первую очередь, — он вдруг ткнул пальцем в лошадь. Та испуганно прижала уши и зарысила усерднее прежнего, — Она же для Вепря как маяк небось светится.

— Я тогда тебя запрягу, — огрызнулся возница, — Сиди уже тихо, а.

«Красивые огоньки», — подумала Марина, открыв глаза, — «Прямо новогодняя гирлянда».

Всего лишь мигали индикаторы на магнитных наручниках. Один из них загорелся и переливчато запищал как только она пришла в себя.

— Свет, — скомандовал чей — то скрипучий и чуть приглушенный голос. И тут же стало белесо — ярко, так, что Марине пришлось на время снова зажмурить глаза. Ей захотелось спросить, что, собственно, происходит, но она не смогла. Губы её не слушались.

Постепенно привыкнув к свету, она увидела, что сидит, скованная, у стены большой, белой и светлой комнаты. Пол и часть стены были покрыты кафелем, лампы дневного света привычно зудели. Чем — то походило на больничную палату. Или на операционную — вот и столик с хирургическими инструментами. Только в больницах пациентов обычно не приковывают к стульям, как это сделали с Тимуром. Он сидел у противоположной стены и нервно елозил ногами, щурясь и смигивая — некоторые лампы били светом прямо в него.

В углу возился еще один человек. Был он невысок и сутул, одет в костюм химзащиты. Когда он повернулся к Марине, она увидела респиратор, скрывавший половину лица, морщинистый лоб, седые волосы и проницательные серые глаза.

— Я отключил вам речь, — пояснил он, — Чтобы вы мне не мешали. Еще я установил вам программу «Анестезия», вы можете включить ее самостоятельно. Вам тоже, молодой человек, — он повернулся к Тимуру, — Хотя, если вы настоящий мужчина, то можете и потерпеть.

Тимур поднял голову и непонимающе уставился на него, умоляюще — преданно. Только старик на него уже не смотрел. Он скомандовал громко и четко: