Алексей Гришин - Худой мир

Она побарабанила пальцами по столу. Вытерла слезы рукавом, заставила себя успокоиться. Потом повернула ладонь к себе и несколько раз сжала и разжала пальцы. Сначала все вместе, потом по очереди.

— Нет, — сказала она своей руке, — ты у меня будешь делать то, что мне нужно, — пообещала она и взялась за карандаш.

В кабинете труда на первом этаже горел свет. С улицы можно было заметить рыжую шевелюру Дениса, который ходил от верстака к верстаку и сверялся с написанными от руки инструкциями и чертежами. Пятеро солдат и трое жителей Новожилово в масках — респираторах начиняли обычные свинцовые пули концентрированной смертью.

Денис подошел к верстаку у двери, где работал Олег, и одобрительно кивнул.

— Молодца, почти закончил, — похвалил он, — Народ, подойдите посмотрите как должно получиться в итоге.

— Как думаешь, придет? — спросил он негромко у Олега, пока тот разминал затекшую спину. Тот отрицательно помотал головой.

— Не разбираешься ты в людях, — покачал головой Денис, — Придет.

— У нее не получится, — возразил Олег, — Вепрь ее заподозрит сразу и жалеть точно не будет. Ты ее убьешь так.

— И на старуху бывает проруха, — парировал Денис, — Может, заподозрит, а может, и нет. Тут главное что мы не рискуем. И даже если Марина провалится — это нам на руку.

— Это почему?

— Потому что дочки две, балда, — снисходительно пояснил Денис, — Одну он убивает на глазах своих же солдат. Вопрос: что ему в такой ситуации со второй делать? С маленькой девочкой? И так и так весь боевой настрой собьется. А тут мы. Да еще с этими игрушками.

Олег пожал плечами и вернулся к станку.

— Пустое это все. Она не согласится.

В этот момент дверь отворилась и в класс вошла Марина. Не обращая внимания на замерших рабочих, она решительно подошла к Денису и, глядя снизу вверх, твердо сказала через респиратор:

— Я готова.

Денис выразительно посмотрел на Олега, а потом бросил через плечо остальным:

— Давайте продолжайте. Нам утром выходить.

— Только мне нужна помощь, — продолжила Марина, — И еще кое — какие сведения о шахте.

Он пригласил ее выйти в коридор, вышел вслед за ней и закрыл дверь. Там Денис снял респиратор и шумно вздохнул. Марина последовала его примеру.

— Отец же к ней придет рано или поздно, — закончила она мысль. Денис снова улыбнулся в полумраке и торжествующе произнес:

— Все, что потребуется, считай уже твое.

Накануне вечером солдат — инструктор уже не застал Марины в классе. Зато нашел записку, гласящую, что ростовая мишень готова и стоит где указано. Он сходил проверил — да, картонный силуэт, в полный рост, и пропорции правильные, и даже что — то на лице нарисовано — в сумраке не разглядишь.

Так что со спокойной душой он отправился докладывать, что все к первому занятию готово. Возможно, зайди он к Дэну на пять минут позже, столкнулся бы с Мариной на обратном пути. А еще, будь он повнимательнее, то заметил бы на столе — там, где нашел записку — несколько десятков нарисованных цветков. Все как один — поникшие, понурые. И только последние пять — проснувшиеся, расцветшие.

Всего этого солдат, конечно, не заметил. Он только порадовался, что смог сбагрить часть своего задания, и наутро вовсю поучал собравшихся в рекреации детей.

— Так, паренек, держи пистолет вот так. Крепко держи. А вы тоже смотрите в оба, два раза рассказывать не буду. Так, молодец. Привыкай, я пока свет включу.

Солдат щелкнул выключателем и в другом конце рекреации высветилась ростовая мишень. Он вернулся к детям и, знай он детей хоть немного, почувствовал бы неладное. Рома, Олегов племянник, уставился на мишень и пистолет в его руке опустился.

— Чего, устал? — осведомился солдат, — Давай поднимай, целься как я учил, и попробуй попасть в мишень.

Рома посмотрел на солдата сердито, бросил пистолет на пол и заявил:

— Я в нее стрелять не буду.

Солдат, чувствуя как утончается связь его головы с его шеей, посмотрел на мишень. А потом тихо, но существенно выругался.

Марина на мишени нарисовала саму себя.

Отец приходил трижды в день. Он снимал блокировку, кормил ее и выводил погулять, будто собачонку. Остальное время она сидела неподвижно, беспомощно, одиноко. Ее утешала только та мысль, что все это ради нее. «Так папа сказал — ради моей же безопасности. Надо потерпеть»

Во время коротких прогулок она прижималась к отцу и недоверчиво косилась на ярко — малиновые силуэты других солдат — тех, с кем раньше сидела у костра, пела песни, жевала хлеб и яблоки. Многие из них были ранены или покалечены. Некоторых старых знакомых Лиза не видела.

Отец приносил ей сухой паек и питательные батончики. Пока она грызла их, запивая водой из отцовской фляги, он просто сидел рядом, гладил ее по голове и приговаривал:

— Ешь, ешь. Чего чего, а пайков у нас теперь много.

Потом он уводил ее обратно и ставил блок.

— Это нужно, понимаешь? Ради твоей же безопасности. Если вдруг что, они не тронут тебя, пока стоит блок. Скоро все это закончится, я обещаю.

Лиза верила.

Сидя в темном душном фургоне, она могла только слышать, что происходит снаружи. А происходило много чего. Первые сутки отец наводил порядок. Кого — то он прогнал восвояси, запретив на километр приближаться к лагерю, кого — то — посговорчивей — отправил в разведку. Менее сговорчивые отправились к менее удачливым, кто не пережил сбой в системе СОМН.

Еще двое суток он ждал показания разведчиков. Как поняла Лиза, ураган повалил множество деревьев, изуродовав и без того плохие лесные дороги. Нужно было либо ехать сильно в объезд, что долго, либо расчищать дорогу, что шумно и привлечет внимание. Некоторые разведчики не вернулись, и поредевшая отцовская армия стала еще меньше.

Это все он рассказал ей в одну из их вечерних прогулок. Тогда они отошли в лес, подальше от угрюмо — приунывшего лагеря, и даже развели костер. Лиза таскала хворост, а отец прилаживал котелок с водой. Закончив, он сел на поваленный ствол и жестом пригласил ее сесть рядом.

— Такие дела, Лизунь, — сказал он ей и вздохнул.

— Что — то случилось? — взволнованно спросила Лиза, — Тебе надо помочь?

Отец посмотрел на нее по — доброму и вдруг зашептал:

— Слушай, дочь. Я тебе верю, понимаешь? — Лиза покраснела и смущенно кивнула, — Ребятам своим я так верить не могу. Чуть что, чуть какая неувязка — и они уже не на моей стороне. Им сейчас не нравится, что я отослал тех, кто сменил цвет. А что я еще мог сделать? Мне не надо, чтобы залетевший дрон устроил мне бойню в лагере. И еще им не нравится, что я не отослал тебя.

— Нет, не надо, — замотала головой Лиза и вцепившись в отцовский рукав, — Мне с тобой хорошо. Еще бы Марина и мама были здесь…