Алексей Гришин - Худой мир

— Сейчас еще одна лестница, она длиньше, — заявила Лиза.

«Длиньше, говоришь».

Лестница и правда оказалась длинной и предательски шатающейся. Марина мысленно несколько раз прощалась с жизнью, готовясь рухнуть с высоты нескольких метров и сломать буйну голову. Но, наконец, спустилась. Включила фонарь ярче и отважилась, наконец, взглянуть врагу в лицо.

Лиза спустилась следом, подошла, ничуть не боясь, к внешней стенке пускового контейнера и принялась ощупывать его взглядом.

— Тут, — она ткнула пальцем. Палец ее превратился в острие и оставил крестовую царапину, слабую, но все же заметную, — Полметра в сторону центра. Там первый.

— Их еще и не один? — упавшим голосом спросила Марина.

— Три запала. Я сейчас сбегаю все отмечу. А что ты с ними будешь делать?

Марина вздохнула.

— Сама не знаю. Какую — нибудь глупость. Может, головой постучусь, авось пробью. Ты вот что, дружок. Я справлюсь сама. Беги наверх, хорошо?

«И не жди меня», — хотела она добавить, но не смогла, — «Бог мой, да как же я ей это смогу сказать?»

Лиза послушно кивнула, и побежала ставить отметки. Пока Марина разглядывала неприступную крепость ракеты, девочка успела вернуться и теперь ползла по лестнице вверх.

Марина вздохнула. Сцепила с плеча пакет и достала из него Дэнову аммуницию. Пистолет, четыре патрона с кислотой, и еще тюбик. Разложила все это перед собой, будто инструменты перед операцией, и задумалась.

Гель из тюбика размазался по металлу, не причинив ему никакого вреда. И это неудивительно — ведь корпус не был покрыт микромашинами.

И еще Марина знала, кто был покрыт микромашинами.

Она отошла на полметра в растерянности и посмотрела на свою правую руку.

«А почему бы и нет?»

Она дала команду, и та охотно превратилась в винтовку. С готовностью отштамповала очередную пулю — из собственного Марининого тела — и ожидала приказаний.

Марина отошла еще на метр, прицелилась в тусклом свете своего фонарика прямо в центр намазанного геля. И выстрелила.

Пуля, на огромной скорости влетев в самый центр накарябанной Лизой мишени и немного даже продавив стенку контейнера, среагировала с кислотой и с угрожающим шипением забурлила, вгрызаясь, будто червь, в самые недра металлического кокона. Когда, спустя минуту, реакция остановилась, Марина осмелилась подойти ближе и заглянуть в образовавшееся отверстие. «Сантиметров двадцать, не меньше», — удивилась она и не без злорадства процитировала: — «Ай да крем!»

«Мне главное выжечь запалы, или провода, которые к ним идут. И тогда ее хотя бы не запустят»

Она выдавила еще геля в пробоину и отправила туда еще одну пулю. И потом еще.

— Эй, ты чего там? — раздался вдруг Лизин голос над головой. Марина вздрогнула и посветила себе наверх. Так и есть, торчит ярусом выше.

— Лизка, я тебе что сказала?

— Я за тебя переживаю!

— Марш наверх. Хотя стой! Посмотри, добралась я до цели или нет.

Лизка мигом оказалась рядом с ней и с интересом разглядывала пробоину.

— Руками не трогай! — строго наказала Марина. Девочка отдернула протянутый было палец и заключила:

— Выжгла. Запала там больше нет. А как ты это сделала?

Со вторым запалом все прошло так же гладко, и Марина, наконец, уговорила Лизу уйти наверх. С третьим все шло хорошо, пока не пошло плохо. У винтовки закончились пули, и производить новые организм Марины отказывался.

Марина посмотрела на нее как на предательницу.

— Вот ведь зараза, — раздосадованно произнесла она, — Когда не надо, значит, ты тут как тут, а как надо…

Она попробовала еще раз, но безрезультатно. Вернув руке прежний вид, она уставилась на пробоину, будто пытаясь просверлить ее взглядом.

«Что делать, ждать?». Она внутренне помотала головой. «Нет, ждать нельзя. А что тогда?»

Она принялась осматриваться, подсвечивая себе левой рукой. Осматривалась, торопливо бегая глазами и надеясь увидеть что — то, что поможет ей завершить начатое.

А потом она увидела.

Марина подняла с пола Дэновский пистолет. «Тяжелый». Сняла с предохранителя, как он учил, и попыталась прицелиться. Но это была не ее родная винтовка, ей никак было не удержать прицел — пистолет ездил из стороны в сторону.

Подошла к недоделанной пробоине. С отвращением и страхом посмотрела на обугленные кислотой края.

Глубоко вдохнула несколько раз.

Включила «Анестезию».

— Это всего лишь железка, — сказала она себе, — Очень хорошая, но все-таки железка. Ну же!

Она прислонила левую ладонь к щели и почувствовала, как зашипела кислота. Марина буквально вонзила дуло пистолета в тыльную сторону ладони, не чувствуя ни холода, ни касания, и с яростным остервенением дернула пусковой крючок.

Пуля пронзила ее ладонь, и кислота ручьем хлынула в пробоину, потекла из пробоины и, как язва, расползлась по Марининой руке. И без того слабый фонарь погас, и больше нельзя было понять — осталась у нее еще ладонь или уже нет. А главное — получилось ли?

Отдача вывернула ей правую руку. Она выпустила пистолет от неожиданности и тот прогрохотал по перекрытиям куда — то вниз.

«Вот и все», — думала она, пытаясь сгибать пальцы на левой руке, но совершенно их не чувствуя, — «Получилось или нет — надо выбираться»

Она дотронулась ладонью правой руки до внешней стенки и пошла по кругу, пока не наткнулась на лестницу. Ухватилась правой рукой за перила и осторожно положила левую ладонь на ступеньку. Ей удалось ухватиться, как-то неуклюже и неудобно, будто не все пальцы были на месте.

«По крайней мере, ничего не шипит. Реакция закончилась».

Марина поставила ногу на нижнюю ступень и вздохнула. Подниматься было гораздо тяжелее, чем она предполагала. Замерзшая, раненая, под «Анестезией» она не чувствовала рук и ног, не чувствовала в них никакой силы.

Она просто знала, что там, наверху, ее ждет маленький еще человечек, который все еще нуждается в ее защите.

— Ты где, Марина? — раздался встревоженный Лизин голос.

— Ползу, — честно ответила Марина, взобравшись на очередной ярус. Она села, чтобы отдышаться, и посмотрела туда, где должна стоять ракета. Да она в общем — то там и стояла, куда бы ей деться.

«Тут ты и останешься», — мстительно подумала Марина, поднялась на ноги и поползла дальше.

Чем выше она поднималась, тем больше ее волновало что же она встретит на поверхности. «Дэна? Он мне точно не обрадуется. Очень ему будет подозрительно, что я тут делала. Отцовских солдат? Хрен редьки не слаще, у них вопросов будет не меньше, особенно когда выяснится что их любимой ракете подрезали крылья». Она помотала головой, отгоняя противную мысль о том, что с последним запалом могла выйти осечка. На замену ей пришла мысль не менее противная: