Алексей Гришин - Худой мир

— Раз, два, три, четыре, пять…

«Нужно представить, как он выглядит. Так, думай. По голосу молодой, лет тридцать. Пусть будет брюнет. С усами. Ладно, без усов. Нос с горбинкой. Почему с горбинкой? У дяди Вовы такой. Пусть будет похож на дядю Вову. И белый халат. Точно»

Досчитав до тридцати, Марина снова посмотрела на дверь и заставила себя поверить в придуманный образ. Дыхание ее замедлилось, сердцебиение стихло. Винтовка нехотя, с сомнением зарылась в руку. Девушка пошевелила пальцами.

«Это же мои пальцы. Моя рука. Она неплохо рисует, хорошо готовит и знает, как защекотать Лизку до слез. Почему она должна вдруг кого-то убивать?»

— Вы там как, девушка?

— Ох, ну и вопросики, — горько усмехнулась Марина.

— Ранений нет?

— Нет.

— Убивать меня не планируете?

— Нет. Но я себя не контролирую.

— Чушь, — фыркнул доктор, — я же контролирую.

— Рада за вас.

— Не обижайтесь. Скоро это все закончится.

У Марины сердце провалилось куда-то подпол. Она сглотнула образовавшийся ком в горле и тихо спросила:

— Ракеты?

Днем, когда они уже шагали по опустевшей дороге, то и дело натыкаясь на брошенные автомобили, это случилось опять. Это было тягуче-мерзкое чувство. Тошнотворно-рвотный привкус во рту, онемение и холод внизу живота, и ноющий нарыв где-то внутри. Марина чувствовала, как внутри что-то шевелится, что-то ворочается, чьи-то холодные металлические пальцы лепят из ее тела как из пластилина смертоносную гнусь. Она охнула и схватилась за живот руками.

— Болит? — участливо спросила Лиза. Марина кивнула.

— Я сейчас, — промычала она сквозь сжатые зубы и медленно, держась за живот одной рукой, сошла с дороги в лес. С трудом шагая среди деревьев, она ощущала себя торговым автоматом. «Кто-то опустил в меня монетку, и вот сейчас монетка катится себе по желобу, нажимая рычажки, а потом этот кто-то получит свой товар. Неприятное сравнение. Может лучше сравнить себя с деревом? Набухает почка, тянет из меня по жилам соки, растет, вырывается из меня. Какое же мерзкое чувство!»

Марина отошла достаточно далеко и села на мох. Погладила его правой рукой, успокоилась и зажмурила глаза.

Щелк.

«Заберите ваш товар из лотка, спасибо за покупку»

Ее чрево родило свеженькую холененькую пулю. Машины-акушерки заботливо укутали ее в пеленки патрона и уложили в кроватку-магазин. «Эй, у вас здоровая малышка» — радостно сообщили они, пытаясь вкачать Марине дозу радости в кровь, — «целых 4 грамма! Будьте здоровенькими, берегите ее как зеницу ока»

— Черта с два, — ответила Марина. Рука извергла ствол винтовки, и новорожденная пуля ушла глубоко в землю. Земля застонала, но выдержала. Марина посидела немного, поглаживая холодный зеленый мох, вытерла пот с лица и вернулась на дорогу.

— Если болит живот, можно приготовить отвар ромашки или мяты, — серьезно заявила Лиза, шагая рядом, — «Юный натуралист» знает, как они выглядят, давай поищем?

— А ты сама будто не знаешь, — улыбнулась Марина.

— Знаю. Но вдруг я ошибусь. А «Юный натуралист» не ошибается.

Лиза вдруг остановилась.

— Красная точка на земле, — удивленно произнесла она. Марина едва успела перехватить сестру за руку, не дав приблизиться. Точка мерцала и двигалась из стороны в сторону, будто преграждая путь. Оценив обстановку, Марина резко нырнула в заросли, потащив за собой Лизу.

Точка осталась на месте. Только моргать начала. То появится, то пропадет. Марина прислушалась — было тихо. Ни шума, ни голоса. Что за чертовщина?

— Я… В четырех … километрах, — вдруг медленно, по слогам произнесла Лиза, будто читая сложноразборчивый почерк, — Не иди… те… дальше.

— Лиза, ты чего? — озадаченно спросила Марина.

— Это азбука Морзе, — ответила девочка, наблюдая за мигающей точкой, — «Юный натуралист» знает сотню разных сигналов всех народов мира, — повторила она рекламный текст, — Он пишет что он … «снайпер». Кто такой снайпер? А, мы можем… можем выйти, тогда он будет читать по губам.

— Я выйду, — поднялась Марина, — а ты сиди тут.

— Но ты не знаешь азбуку Морзе!

— Будешь суфлером, как в театре.

«Снайпер — это тот, кто может убить незнакомого ему человека за четыре километра и найти себе оправдание»

Марина вышла из укрытия и встала ровно посреди дороги, в метре от мерцающей точки, и отчетливо произнесла:

— Мы тебя поняли. Что тебе нужно?

— Обойдите стороной, — медленно прочла Лиза, — Не хочу ранить девочку.

— А меня?

— Ты союзник, цвет зеленый.

— Как нам тебя обойти?

— На север. Я на горе Ястребок. Не приближайтесь.

— Спасибо.

— Стой.

Марина, собравшаяся было уже уходить, вздрогнула. Лиза читала текст как учебник, без эмоций. Что это было? Приказ? Мольба? Просьба?

— Да? — нейтрально ответила она.

— Эта … не разобрала слово… работает?

— Повтори, пожалуйста.

— «Бальзам». Марин, что это?

— Работает.

— Гражданские не убивают друг друга?

— Уже нет. Если только не прилетают дроны.

— Сбиваю по мере возможности.

— Почему ты не уходишь сам?

Лиза помедлила с переводом.

— Ха.

— Что «ха»? — удивилась Марина.

— Это он так написал. Теперь он спрашивает, кто читает его сообщения.

— Девочка. Ей десять.

— Почти одиннадцать! — возмутилась Лиза.

— Лиза, переводи, пожалуйста.

— Говорит, винтовке нужны патроны. Припасов мало. Все, дальше молчит.

Марина, стараясь сохранить артикуляцию, произнесла почти про себя:

— Они пустили твое тело на патроны?

— Пишет «Да». А что ты спросила?

Марина покачала головой и невольно посмотрела на свою правую руку. Та делала вид, что абсолютно ни при чем. «Эй, я же просто твоя рука, что ты на меня смотришь?»

— Я могу тебе помочь?

— Не нужно. Ко мне приходят. Родные.

— Тогда мы уходим. Прощай.

— Ф… Конец связи. Мне можно уже вылезти отсюда?

— Ракеты не взлетят. Если, конечно, Миронов и Джонсон сдержат свое слово. Через десять минут увидим своими глазами.

Марина недоверчиво покосилась на дверь.

— Увидим что?

— А вы, правда, не слышали? — удивился голос, — про перемирие, про программу «Бальзам»? Я думал, каждый утюг передавал.

— С утюгами тут напряг, — попыталась пошутить Марина.

— Хотите, я вам дам свой телефон, прослушаете? — за дверью послышалось шевеление, и сквозь щель под дверью пролез тонкий черный телефон, — Я, признаться, был сильно удивлен. Второй раз за день. Первый раз я удивился, когда наш водитель попытался меня придушить.

Марина всего мельком увидела его руку. Да что там — два пальца. Смуглых, с обкусанными ногтями. Образ доктора в белом халате рассыпался, взгляд ее затуманили всполохи пламени. Она выстрелила в телефон — несколько раз, держась левой рукой за ствол и упершись спиной в стену — а потом, когда не осталось ни единого осколка, вскочила и двумя последними выстрелами сбила закрытый ею замок. Дверь распахнулась. На полу скорчился молодой человек — кожа смуглая от загара, выжженные русые волосы, — и держался за окровавленную кисть. Впрочем, Марина уже ясно видела, что враг просто притворяется и лишь ждет момента, чтобы прикончить ее. Упреждающий удар — вот что было нужно — и она, спрятав разряженное оружие, схватила топор и ринулась на него.