Ватару Ватари - Моя юношеская романтическая комедия оказалась неправильной, как я и предполагал 9

«Наверху». Скорее всего, она побежала к открытому переходу.

Тот переход между главным зданием и спецкорпусом находится на четвёртом этаже. Это что-то вроде крыши третьего, своих стен и крыши у него нет. Зимой он популярностью не пользуется, слишком уж холодные ветра дуют.

Поднявшись по лестнице, именно там мы и оказались.

Здание спецкорпуса заслоняло свет заходящего солнца, и он лишь слабо пробивался через стёкла. Небо на востоке уже начало темнеть.

Открытый коридор тонул в полумраке. Юкиносита действительно была здесь.

Она оцепенело стояла, прислонившись к перилам. Слабый свет подчёркивал глянцевую черноту её танцующих на холодном ветру волос и белизну кожи. Её затуманенный беспокойством взгляд был устремлён к далёким зданиям, уже начавшим озаряться ночными огнями.

— Юкинон!

Юигахама рванула к ней. Я неспешно пошёл следом, стараясь восстановить сбитое гонкой по лестнице дыхание.

— Юкиносита… — позвал я её срывающимся голосом, но она не обернулась.

Хотя, кажется, услышала. Потому что заговорила тихим дрожащим голосом.

— …Я не понимаю, — снова повторила она те же слова.

Мои ноги примёрзли к полу.

Дунул холодный ветер, словно разделяя нас. Юкиносита медленно повернулась, словно этот порыв встряхнул её. Но силы в её влажных глазах не было. Она просто стояла, крепко прижимая руки к груди.

Даже не позаботившись поправить растрёпанные ветром волосы, она хрипло спросила меня:

— Что такое это настоящее, о котором ты просишь?

— Это…

Собственно, я и сам не очень-то понимаю. До сегодняшнего дня я его даже не видел, не говоря уже о том, чтобы ощутить. Вот почему я стоял, не зная, можно ли что-нибудь назвать этим самым. Конечно, никто не сможет меня понять. Но я всё равно этого хочу.

Я молча стоял, не зная, что сказать. Словно выручая меня, Юигахама шагнула вперёд и положила руку Юкиносите на плечо.

— Юкинон, всё хорошо.

— …Что хорошо?

Юигахама замялась, но смущённо улыбнулась.

— По правде говоря, я и сама не очень понимаю…

Хмыкнула она, потирая свои собранные в шарик волосы. Шагнула ещё ближе к Юкиносите и положила вторую руку на её плечо. И посмотрела ей в глаза.

— Вот почему, если мы будем говорить об этом, мы обязательно сможем больше понять. Хотя, наверно, не поймём. Мы никогда не поймём, но может быть, так мы что-то поймём… Кажется, я всё равно не понимаю… Но понимаешь… понимаешь, я…

По щекам Юигахамы текли слёзы.

— Мне не нравится, как у нас сейчас…

Она притянула Юкиноситу к себе и разревелась, словно лопнула натянутая струна. Не в силах обнять её в ответ, Юкиносита вздохнула, её губы дрожали.

Сколько бы я ни думал, я не мог придумать другого ответа, других слов. Как могла она, Юигахама, найти их?

Вместо того, кто лишь владеет теориями, сотканными из лжи, противоречий и окольных путей.

Вместо того, кто стоял и молчал, не в силах облечь свои мысли в слова.

Без слов ничего не передать, но те же слова приводят и к ошибкам. Как же нам тогда понять?

Твёрдость в убеждениях Юкино Юкиноситы. Жажда отношений Юи Юигахамы. Желание чего-то настоящего Хачимана Хикигая.

Насколько они разные? Я не знал.

Но эти искренние слёзы сказали мне достаточно. На сей раз никакой ошибки нет.

Юигахама обнимала Юкиноситу за плечи. Та высвободила руку и погладила её по голове.

— Ты-то почему плачешь?.. Ты и правда… нечестная…

Юкиносита прижалась лицом к плечу Юигахамы, словно обнимая её. Я услышал тихое всхлипывание.

Они поддерживали друг друга. Наконец Юкиносита глубоко вздохнула и подняла голову.

— …Хикигая.

— Угу.

Я ждал продолжения. Она не смотрела в мою сторону. Но в голосе слышались решимость и воля.

— Я приму твою просьбу.

— …Извини.

Я слегка склонил голову. Даже на таком коротком слове мой голос едва не дрогнул. Юигахама тоже подняла голову с плеча Юкиноситы.

— Я тоже помогу…

— …Спасибо, — ответил я, зачем-то поднимая взгляд.

И увидел постепенно рыжеющее небо.

Придя домой, я завалился на диван.

После всего случившегося мы молча вернулись в комнату клуба. Попрощались и разошлись по домам, не в силах избавиться от смущения и неловкости, не дающих вымолвить ни слова.

Юкиносита сразу испарилась, сообщив, что идёт сдавать ключ. Я понёсся на велосипедную парковку, будто убегая, а Юигахама помчалась на остановку автобуса. Чувствовалось, что поддержать разговор больше чем парой слов мы не в состоянии.

Развалившись на диване, я вспоминал, что сегодня было.

И на фига я ляпнул нечто столь смущающее?..

А-а-а! Сдохнуть охота! Сдо-о-о-о-охнуть! Не хочу завтра в школу идти! Ты дурак, да?! Нет, ты не дурак, ты полный идиот! Идиот! Идиот! А-а-а!

Мысленно крича и вслух мыча, я начал кататься по дивану. Шириной он не отличался, так что уже через три с половиной оборота я рухнул на пол.

Напуганный грохотом, из-под стоящего неподалёку котацу вылетел Камакура, с шумом навернул несколько кругов по гостиной, а потом выскочил в дверь, словно Звезда. 47

У меня в голове зароились совершенно бестолковые мысли, что наш кот умеет носиться быстрее, чем я думал, что гепарды тоже относятся к кошачьим и что Питер на самом деле Икехата Шинноске. 48

— …Хочу сдохнуть… — тихо пробормотал я, уткнувшись мордой в ковёр.

Воспоминания о прошлых моральных травмах проходят в две стадии. На первой тебе хочется ломать и крушить всё, что попадается под руку. Во время второй на тебя наваливается тупая меланхолия.

Ты буйствуешь, дёргаешься в муках, а потом обмякаешь, словно марионетка с обрезанными ниточками. И когда тебе уже начинает казаться, что ты покойник, вдруг осознаёшь, что жив, и вновь начинаешь судорожно метаться, подобно цикаде. Как насекомое, коим, в общем-то, я и являюсь.

Пройдя через несколько циклов страданий, я на время признал поражение. Вздохнул, перекатился на спину и встретился взглядом с Комачи, которая, судя по всему, решила зайти в гостиную и теперь ошарашенно смотрела на меня, стоя в дверном проёме.

— …Братик, что случилось? — спросила она отчасти обеспокоенно, отчасти ошеломлённо. Но сейчас я был совершенно не в настроении общаться с сестрёнкой, сколь бы мила она ни была. Так что я отвернулся, надувшись.

— Оставь меня. У твоего братика сейчас личностный кризис, — меланхолично и вяло пояснил я. Комачи демонстративно вздохнула.

— Слушай, братик.

Я повернул голову и посмотрел на неё. Комачи прикрыла глаза, уголки её губ резко опустились. И с таким странным выражением лица она забормотала:

— Личностный? Ха-а? У большинства из тех, кто болтает о личности, её вообще нет. Небольшие отличия от других — это ещё не повод считать себя личностью.