Ватару Ватари - Моя юношеская романтическая комедия оказалась неправильной, как я и предполагал 8 (ЛП)

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста.

Гордо ответила она. Я убрал руки и посмотрел на часы.

– Пожалуй, спать пора. Поздно уже.

– Ладно, спокойной ночи.

– Угу, спокойной ночи.

Комачи поднялась и ушла в свою комнату.

Я проводил её взглядом и снова завалился на диван.

Проблему и причину с ней разбираться я теперь понимаю.

Но по-прежнему не понимаю намерения Юкиноситы. Потому и не мог до сих пор ничего сказать.

Я не согласен с методом Юигахамы. Хотя и могу понять – он похож на мои.

Мои действия не требуют самопожертвования. Не надо заблуждаться.

Я оказываю ограниченную помощь, сконцентрировавшись на эффективности, и стараюсь изо всех сил. Что-то из этого определённо получается.

Вот почему с моей субъективной точки зрения мои методы превосходны.

Но если есть объективная альтернатива, от превосходства не остаётся и следа.

Даже во взглядах сочувствия и жалости отражается обычный нарциссизм. Жалость и сочувствие позволяют смотреть на человека сверху вниз. А жалея самого себя, ты сам себя и унижаешь. И то, и другое мерзко и отвратительно.

Но есть и нечто более объективное, чем сочувствие и жалость.

Только буквально уткнувшись носом, я это понял.

Я просто не хочу, чтобы кто-то страдал.

И это совсем иное чувство, нежели жалость или сочувствие.

Поэтому я ни за что не назову её действия самопожертвованием. И другим не позволю.

Так что же может сделать Хачиман Хикигая, чтобы Юкино Юкиносита и Юи Юигахама не становились председателями школьного совета?

Настало следующее утро после примирения с Комачи.

И с самого утра я размышлял. О том, что же может сделать Хачиман Хикигая.

Но придумать ничего не получалось, и я даже испугался, что так серьёзно к этому отношусь. А? С-странно… Вечером мне казалось, что я могу всё…

Если подумать, роскоши большого выбора в данной ситуации нет.

К примеру, предположим, что я сам выдвинусь кандидатом в президенты школьного совета. И что тогда? А ничего – мне даже подписей в поддержку не собрать.

Попытаться помешать их кампании? Бессмысленно, если заниматься этим самому. К тому же, клевета и злословие на листовках – это не то, что просто бросить несколько неприязненных слов. Не хочу никого обманывать и подставлять девушек под удар.

Только две вещи приходят на ум, и одна из них – мешать им действовать… Просто удивительно, как мало я могу.

Человек моего калибра совершенно не сочетается с выборами, где всё решает большинство.

Впрочем, сам виноват. Просить помощи мне не у кого. Нет у меня до сих пор ни с кем настолько близких отношений.

Моё прошлое тяжким грузом висит на моём настоящем. А моё настоящее повиснет тяжким грузом на моём будущем.

В школе я тоже думал, думал и думал, но ничего в голову не приходило. Хотя у меня наконец-то появилась чёткая цель.

К полудню я всё ещё ничего не придумал. А времени до выборов оставалось совсем немного. Голосование будет на следующей неделе, в четверг. Сегодня вторник.

Немногим больше недели, а заниматься этим делом я могу лишь в одиночку. В довершение всего, у меня даже плана действий не было.

Не дать стать председателем школьного совета Ирохе Ишшики. Равно как и Юкиносите с Юигахамой. Я невольно начал думать, что какой бы хитрый план я ни измыслил, миссия невыполнима.

Единственная возможность что-то сделать – это выставить нового кандидата. Но я с самого начала её забраковал.

Отсрочить голосование? Или разрушить всю систему выборов изнутри?

Нет, совершенно нереально. Тупик.

Но я всё равно должен что-то сделать.

В поисках способа сделать что-то в одиночку я отправился в библиотеку.

На большой перемене она почти пуста.

Обедать тут нельзя, от классных комнат она далеко, так что никто сюда не суётся. Тут только перед экзаменами толпа.

Я изучал полки, выискивая что-нибудь из области гражданских прав, истории школы Соубу и документов, имеющих хоть какое-то отношение к выборам школьного совета.

Предположим, они обе нацелены выиграть выборы. Значит, они должны задуматься об избирательной платформе и предвыборной речи. Если в моих поисках мне что-то придёт в голову – удача. Если найду лазейку в процедуре выборов – бинго.

Но ничего подходящего не попадалось, и я снова и снова шлялся вдоль полок. Замечу что подходящее – сразу выдерну.

Я потянулся к верхней полке. Но пальцы за что-то зацепились, и книга выскользнула из них.

Голову из-под падающей книги я убрать успел, и та врезалась мне в грудь. Я закашлялся, задыхаясь от попавшей в трахею слюны.

Пока я кашлял, выдернутая толстая книга на полке заставила соседние книжки потоньше потерять равновесие. И те, следуя эффекту домино, шумно посыпались на пол.

Стук падающих книг и мой судорожный кашель гулко прозвучали в библиотечной тишине. Немногие читающие здесь неодобрительно покосились на меня. Да, да, я вас понимаю. Идиоты в библиотеке и меня раздражают.

Так что я кое-как утихомирил кашель и принялся возвращать книжной полке первоначальный вид.

Рассыпавшиеся книги под ногами и повалившиеся на полке. Блин, и что теперь со всем этим делать?

Я фыркнул, присел и начал подбирать книжки. Из-за моей согбенной спины послышался властный пронзительный голос.

– Какое презренное зрелище, Хачиман Хикигая. Ва-ха-ха-ха!

Мне даже не надо было оборачиваться, чтобы понять, кто это. Позади меня громко хохотал Ёшитеру Заимокуза.

– Хватит чушь нести. Презренность у меня по умолчанию включена. Чего надо?

– Какой дурацкий вопрос. Большую перемену я обычно пребываю здесь. И узрев тебя, решил выразить свои чувства.

Чёрт бы тебя подрал, доставучая заноза в заднице. Всего пара реплик, и сразу наваливается усталость. К согбенной спине добавились опустившиеся плечи.

Заимокуза посмотрел на меня и неожиданно присел рядом.

– …Хм? В чём дело, Хачиман? Тебя что-то беспокоит?

– …Да нет, так, ерунда.

Не та тема, чтобы о ней с другими разговаривать. Но Заимокуза поправил очки и заговорил снова.

– А ты расскажи.

– Да нет, нормально всё. Незачем заставлять других такое слушать.

– Не глупи. Сколько раз до сей поры ты слушал мой пустой трёп?.. Я выслушаю твой рассказ… Хмф, как я крут, протягивая руку помощи слабому.

Ты что, от самого себя балдеешь? Слабому, говоришь… Или? Ты что, из тех, кто мечтает помогать слабой больной девочке выздороветь и окрепнуть? Это я могу понять.

Но невзирая на причины, таких слов от Заимокузы я не ожидал. На моё лицо выползла улыбка.

– …Был бы, не добавь последнюю фразу. Под кого на сей раз косишь?

Заимокуза гордо ухмыльнулся.

– Ни под кого. Это я сам.

– Идиот. Нефиг так круто выражаться.