Вера Огнева - Меня зовут I-45

– Мне нужен чемодан. Небольшой, но вместительный. Я собираюсь в долгую поездку.

– У нас есть все, чтобы удовлетворить самый требовательный вкус, – затараторила H-3 и указала на демопанель. На ней неспешно сменяли друг друга кейсы и чемоданы всех мастей. – Любых расцветок, ударопрочные и водонепроницаемые, защита от радиации и тепла, функция антигравитации. Датчик слежения…

– Слежения? – клиентка приподняла бровь.

– Если ваш чемодан потеряется, госпожа, специалисты нашей службы смогут отыскать его в любой точке империи.

Клиентка рассеянно кивнула и пролистнула пару образцов на панели. Подол ее дорогой тоги зашуршал по полу, когда она шагнула к демонстрационной панели. Рубашка под тогой тоже стоила немало. Из полупрозрачного белого шелка. Натурального – большая редкость. На H-3 она смотрелась бы куда лучше, чем на этой бледной моли.

H-3 набралась духу для коронного вопроса. Правила обязывали его задать, но некоторые патриции реагировали совсем не сдержанно.

Конечно, если моль перед ней была из патрициев, а не проходимкой из тоннелей.

– Могу… Могу я сперва посмотреть ваши кредитные данные?

– Разумеется.

Тонкое запястье легло под сканер. H-3 включила считывание данных и едва не упала, глянув на экран блокнота.

Сумма уже занимала всю верхнюю строку и продолжала расти. Ниже высветилось имя: Лидия Аврелия Малая. Центральная курия.

К ней что, зашла родственница самого императора? На эти деньги можно было купить магазин целиком и всю планету в придачу. И последнее имя такое… странное.

– Я хочу белый. – Лидия Аврелия прервала затянувшееся молчание. Она вынула руку из сканера и одернула манжету рубашки.

– Белый. Конечно, – закивала H-3. – У нас есть замечательные образцы из новой свадебной линейки. Но если они вам не подойдут…

Взмах ладони заставил ее умолкнуть. Улыбка клиентки стала злой, и H-3 еле подавила желание отступить за прилавок. От этой Лидии Аврелии по спине бежали мурашки.

– Свадебный. – Ее взгляд отпустил H-3 и сполз на экран каталога. – Пожалуй, свадебный будет в самый раз. Без датчика слежения, пожалуйста.

R-505 не любил, когда на него смотрели. Особенно так пристально и вызывающе, как делала патрицианка на скамье напротив. Вся в белом, как на торжество, в побрякушках (как только не боялась бродить одна в темноте?). Руки в татуировках; желтых – выцветших, что ли? Окуляр мигает. И взгляд живого глаза такой неприятный: белесый и холодный как лед. Под таким даже кусок в горло не лез, не то что вино.

R-505 завернул бутерброд обратно в фольгу, сунул бутылку в сумку и поднялся, едва сдерживаясь, чтобы не показать сучке средний палец. За оскорбление гражданина можно было и срок схлопотать. Не дала насладиться сумерками в парке – единственным временем, когда он мог законно выдохнуть и с полчаса сидеть в абсолютном молчании, слушая гул турбин на автострадах вдалеке.

Он двинулся вниз по аллее, вдоль выстриженных кустов и гипсовых чаш, из которых что-то неизменно и пышно росло. Пятна фонарей сменяли друг друга на песке. Летали белые песчаные бабочки. R-505 слыхал, что такие водились в пустынях дальних курий. Питались падалью. И кто их только сюда завез? Придурки, не иначе; думали, что бабочки-падальщицы – это красиво.

Услышав стук каблуков, он обернулся и нахмурился. Патрицианка шла следом. Следила за ним своими отмороженными глазищами. R-505 сплюнул. Она что, издевалась?

Он свернул к каналу и двинулся по мосту между бетонными берегами. Пахнуло тухлой водой и химическими отбросами. Это была окраина парка. Патриции сюда не совались.

R-505 покосился через плечо.

Хвала Юпитеру, дорога оказалась пуста. Только пятна фонарей и быстрые тени бабочек. R-505 поежился. После того как «псов» повязали, он что-то стал слишком нервным. Боялся баб, подумать только…

– Привет, Харон.

Он обернулся.

Патрицианка стояла за его спиной. Лицо ничего не выражало, под глазами залегли мертвые тени.

Харон? Откуда она узнала? Ее что, «псы» послали?

Точно. R-505 похолодел. Заметали следы, как пить дать, и теперь решили избавиться от свидетеля. Сволочи.

Он кинулся вперед, готовый выбить из сучки дух, но она оказалась быстрее. Мелькнула спица, и синий луч едва не рассек R-505 живот.

– Энцо, – пропела она. Шагнула ближе, и налетевший ветер всколыхнул белые юбки. – За сколько ты его продал?

– Не понимаю, о чем…

– Все ты понимаешь.

Спица разрезала воздух перед носом, и R-505 отступил. Нужно было бежать… Или нет, спустить патрицианку с моста, а после свалить из курии.

В раздумьях R-505 сделал еще шаг и ткнулся ногами в низкое ограждение. Колени сами подогнулись, и не успел он сообразить, как завис над бурлящим потоком. Нелепо взмахнул руками – раз, два – и медленно, как в дурном сне, повалился назад.

Патрицианка следила за ним с моста.

Ее лицо было последним, что увидел R-505 прежде, чем воды сомкнулись.

Малая шла быстро, шагала в ногу с толпой. Зябко прятала руки в пушистую муфту, подбородок – в высокий воротник, который щекотал шею мехом.

Рядом чирикали торговые автоматы; их оконца перемигивались разными цветами, завлекая покупателей. Завлекали и магазинчики с вечно распахнутыми дверьми и яркой бахромой тряпья на вешалках. За барьером, который отделял тротуар от проезжей части, гудели машины. Мимо с воем пронеслась синяя «пуля» легионеров. На красном сигнале светофора она не остановилась, а просто набрала высоту, рыбкой вынырнула из общего потока и пролетела над крышами ожидающих машин. Сопла вспыхнули двумя жаркими огнями.

Малая торопливо опустила голову.

Сделала это по привычке: лицо ее уже не было прежним, равно как и чип. Прооперированный живой глаз теперь видел. И татуировку с шеи она тоже свела – за деньги, которые были на ее счету, в клиниках делали еще и не то. Теперь по мокрому тротуару стучали каблуки богатой и живой Лидии Аврелии. Никто бы не подумал проверить чип у дамы, в которую она превратилась. Простая милая Малая умерла вместе с Энцо; осталось только имя, как эхо.

На миг шум курии отступил, стал глухим и неразборчивым, как старческое бормотание. Его место занял стук сердца, быстрый от ненависти и болезненный от горя. Гулкий, как праздничный грохот барабанов за стенами храма. Как ропот богов, готовых к зрелищу.

Бум-бум, звал барабан.

Охота началась.

Предплечья зачесались, и Малая поморщилась. Чем больше она пользовалась своей силой, тем явственнее проступал странный рисунок под кожей. Словно набили татуировку золотом. Стоило напрячься чуть сильнее, и вырисовывался новый завиток. Странное дело, но лучше об этом не думать. Все, что с ней происходило, было по меньшей мере странным. Странностью больше, странностью меньше…