Вера Огнева - Меня зовут I-45

Капсула, найденная под полом родительского дома, была совсем небольшой – так говорилось в рапорте Луция Цецилия. Теперь стало понятно, почему. Для детей имманес изготовили специальные криоконтейнеры. Уютная персональная капсулка. Да и авария на орбите случилась около пятнадцати лет тому назад. Значит…

Малая вывела детей на отдельный слой. Всего трое, указано: «Две особи женского пола, одна – мужского». Особи. Две белокурых, одна темноволосая.

Она ткнула в похожую на альбиноса девочку и вывела текст.

«Беа ар-Моуф. 3 года, 2 месяца. Срок заключения – без ограничений».

Беа взирала с голограммы не по-детски серьезно. Словно читала мысли Малой, перебирала их своим ртутным взглядом. Еще не обритые перед крио волосы падали на тонкую шею мягкими завитками. Остро торчали плечи, пухлые губы складывались в упрямую линию.

Машины. Вражеские лазутчики, захватчики, как их тогда назвал департамент безопасности.

Малая рывком выдернула носитель из слота. Слои изображений на панели схлопнулись.

Она вцепилась в пластиковый край панели и часто задышала, приводя себя в чувство. Будто очутилась в пустоте, выброшена в невесомость, отрезанная от корабля стадией открытого космоса. Ничего не могла поделать, только летела прочь от единственного островка света, крутясь, как орбитальный мусор. А воздух неумолимо подходил к концу, и в висках начало ломить…

Такое Малая ощущала лишь раз в своей жизни, когда допотопный лифт тащил ее на поверхность, а внизу остывало тело Энцо.

Она оскалилась, желая впиться в горло… кому? Императору? Легионерам? Трибунам? Ее мучил всего один вопрос. Почему, почему пропавшую экспедицию с Мармароса так никто и не искал?

– Звери… Ненавижу…

Слова подступали к губам, как тошнота. Свет в ангаре замерцал, по экрану панели побежала цветастая рябь. Окуляр принялся сбоить. Где-то наверху под куполом встревоженно зажужжали дроны. Они роились; снижались и набирали высоту.

Стоило успокоиться, пока Руфин не заметил их странные маневры.

Она ткнула в угол панели, и исчерченный помехами экран потемнел.

– А вы знали, что до вас эту запись уже просматривали?

Голос Руфина раздался так близко, что Малая вздрогнула. Она украдкой вытерла слезы, втянула воздух в попытке успокоиться и… нахмурилась.

Ей показался знакомый аромат.

След лаванды.

Все совпало с ужасающей четкостью. Голос, до боли знакомая манера, то, как Руфин прятал лицо… Малая обернулась и встретилась с ним взглядом.

Он тоже знает – читалось в сощуренных глазах.

В следующий миг он ударил с локтя. Малая упала, ослепнув от боли.

– Очень глупо с твоей стороны разыскивать меня. – Его голос дрожал. – I-45, верно? Сперва следователь, а теперь сама заявилась? Очень зря.

Малая попыталась встать, но Руфин толкнул ее в грудь ногой. Вытащил пистолет.

Лаванда… Тошнотворный аромат забил нос, даже голова закружилась. Паника накатила удушающей волной.

– Что ты сделала, а? – Руфин склонился над ней. – Тогда, в машине. Это твои инопланетные штучки, верно?

Малая почувствовала импульсы, которые испускали дроны. Отчетливые точки в зале архива.

Раз, раз – мигали индикаторы…

– Единственная выжившая имманес в моих руках, подумать только… Как ты думаешь, мне дадут повышение за твою поимку?

Руфин коротко ударил ее под ребра, и Малая вскрикнула, упустив тонкую связь. Стиснула зубы, заметив, как его рука потянулась к бусинам некса на ухе. Еще не хватало, чтобы он сообщил в пункт охраны. Нужно отключить имплантат – или Руфина целиком, – но она никак не могла сосредоточиться.

Раз. Раз.

Страх мешал. Лаванда лишила сил.

– Только представь: центурион Валерий Руфин. А может быть… – Глаза Руфина пьяно заблестели. – Может, консул Валерий Руфин?..

Мертвый консул Валерий Руфин.

Дрон приземлился прямо на его макушку, вилкой манипулятора вниз. Что-то тошнотворно хрустнуло. Руфин пошатнулся. Конвульсия пробежала по телу, по лбу и вискам потекли струйки крови.

Он так и рухнул, с дергающимся дроном на голове. Свободные манипуляторы скребли пол, размазывая полосы крови.

Малая поднялась и вытерла вспотевшие ладони о юбку. Зачем-то сунула карту-носитель в карман и перешагнула тело – осторожно, словно Руфин мог вскочить и схватить за лодыжки. Казалось, лавандовый запах впитался в одежду, волосы и кожу. Сердце колотилось как бешеное.

Уже в лифте Малая осмотрела руки. Белые, с прозрачной кожей и синеватыми прожилками вен.

Руки имманес.

Руки убийцы.

– Держись, – прошептала она и вдавила сенсорный экран. Двери сомкнулись, отрезав от гулкого зала архива.

«Держись, Малая,» – ответило знакомое эхо на грани сознания.

Родители уходили.

Сутулили спины в одинаковых заводских спецовках. Выше тянулись линии освещения; вдоль шоссе к горизонту, где встречались в слепящей точке. Еще выше улетали похожие на птиц тени космических челноков. Взрывались капсулы с имманес – как далекие вспышки сверхновых.

Энцо тоже уходил, сунув руки в карманы. Перешагнул лужу, блестевшую в свете фонаря. Ветер дернул его за каштановые пряди, и он вжал голову в плечи.

Малая осталась позади, немая и беспомощная. Невидимая. Не могла сделать и шага. Хотела крикнуть вслед, но горло пережало. Изо рта вырвалось жалкое сипение. Так Энцо и скрылся в зябкой мгле. Бесшумно, словно его и не было рядом.

Малая не сразу поняла, что это – сон.

Она распахнула глаз и вынырнула в душный сумрак. На потолке рассыпались блики пляжных фонарей, шторки раздувал напоенный пряностями ветер. Где-то выли ночные звери, ухали птицы в ниспадающей на балкон зелени.

Эос. Вилла. Спальня.

Малая моргнула, вытерла влагу с глаза. Хотелось забыть увиденное, но оно, как назло, будто отпечаталось на сетчатке: тени родителей и Энцо, которые растворялись в дорожной мгле. Все было так реально, сердце до сих пор саднило. Стало холодно, несмотря на плотное, приятно пахнущее одеяло.

Она уставилась на лестницу, которая вела на первый этаж. Не отрывая взгляда от темного провала, сунула руку под подушку и нащупала пистолет. Опустила ноги на теплые доски пола. Прокралась к лестнице.

Никого.

Спать больше не хотелось. Море низко ворчало – похоже, надвигался шторм. Волны бились об утес вдалеке, смывали оставленный туристами сор на глубину. У горизонта полыхнула молния; ее игла быстро кольнула вздымавшийся пенный бок. Звезды по очереди ныряли за горизонт.

Отчего-то вспомнились ночи под мостом. Как снаружи, за тонкими стенами контейнера шумела автострада.

Море шумело примерно так же, непрерывно и яростно.

В памяти пронеслись окрики легионеров, звуки ударов. Кислый запах воды. Очертания родной кровати. Складки материнской шеи, которые сухо мялись под пальцами, когда Малая ее обнимала. Смех «псов». Шепот Энцо. Все завертелось в дикой пляске, наворачивало круг за кругом, убыстряя ход.