Сергей Снегов - Сочинения в трех томах. Том 1. Люди как боги

- Кажется, все в сборе? - сказал Ромеро, весело оглядывая нас. - По креслам, друзья, и - за мной!

У Мэри был хмурый вид, настроение не праздничное. Мне она сердито сказала, глядя в сторону:

- Вы не исполняете обещаний. Приняли приглашение, но не удосужились залететь за мной.

- Я думал, что за вами залетит Павел, как, впрочем, и произошло…

Не слушая моих оправданий, она отошла. Она показывала, что не желает со мной разговаривать. Я уже подумывал, не отказаться ли от экскурсии. Если бы не Альберт, я постарался бы незаметно улизнуть.

- Алло-гоп! - сказал Альберт и полез в авиетку.

Ромеро взял курс на север. Внизу проплыли три гряды жилых колец, затем потянулись парки, их сменили поля и леса. Ромеро шел на излучину реки Синюхи, где она образует петлю, поворачивая с запада на восток. На заросшем деревьями полуострове я не раз проводил летние дни, купался, влезал на дубы и тополя.

Ромеро опустился на полянку, в центре излучины, один за другим садились мы, составив полукруг из авиеток.

- Здесь! - сказал Ромеро, потопав ногами по земле. - Снег назначен на шестнадцать, у нас четыре часа впереди. Потратим это время на сооружение костра и приготовление еды. Сегодня, вероятно впервые в жизни для многих из вас, вы попробуете снеди и напитки, к которым не прикасались электронные руки автоматов. «Будем подобны предкам!» - вот девиз нашего сегодняшнего праздника.

Ироничный, малоподвижный Ромеро, в практических делах скорее наблюдатель, чем участник, сегодня с энергией командовал. Мы с Альбертом собирали валежник и ломали сухостой, другие мужчины расчищали местечко для костра, женщины распаковывали свертки и доставали необычную посуду - фарфоровые тарелки, металлические вилки и ножи, хрустальные бокалы, скатерти из странного материала.

- Где вы достали такое старье, Павел? - спросил я.

- В музее. Надеюсь, вы не подумали, что для обеда в манере предков я прибегу к услугам автоматизированных столовых? Скатерти из чистого льна - великолепно, правда?

- Грубоватая ткань, жесткая, как бумага. Надеюсь, еда не из музея? Я не хотел бы глодать котлеты, приготовленные пятьсот лет назад.

- Успокойтесь, из музея одни вина, да и им, конечно, не пятьсот лет, хотя они очень стары! Но вино, чем старее, тем лучше, - так считали в добрые старые времена, а нам сегодня предстоит проверить, верно ли это. Я угощу вас свежайшим шашлыком из натурального барашка. Вчера еще наш шашлык блеял в саду музея.

- Вы убили это бедное животное, Павел?

- Дорогой Эли, предки не убивали, а приготавливали барашков. Я его приготовил, то есть зарезал, освежевал, разрубил мясо на кусочки, посолил, залил уксусом, приправил луком и высыпал в ведро - томиться… - Он с наслаждением описывал свои действия, у него горели глаза. - Не делайте кислого лица, мой друг, наши предки не падали в обморок при виде крови, как, боюсь, произошло бы с некоторыми нынешними мужчинами. Ручаюсь, вы пальчики оближете, когда попробуете шашлыка.

Костер, раздуваемый ветром, взметнулся пологом багрового пламени, дым обвивал пламя, как кружево ткань. Я взял на себя обязанность надзирателя огня, Ромеро важно назвал меня «дневальным по печке». Это было все же лучше, чем возиться с его дурно пахнущим мясом.

К шашлыку Павел пристроил Альберта, тот нанизывал мясо вперемежку с луком на металлические шесты, похожие на прутья садовых решеток, - их тоже привез с собой Ромеро.

Время шло к шестнадцати, небо опускалось все ниже. Тучи шли быстро, густые и темные, в любую минуту из них мог вывалиться снег. Дубы, окружавшие полянку и костер, рассыпали багровые листья, их засасывало к костру нисходящими и отбрасывало вверх восходящими токами воздуха: листья кружились над огнем стаей больших медленных бабочек. Альберт разместил шесты, мясо шипело, с него капал жир, чадно обволакивая горящие сучья. Меня стало подташнивать от усилившегося неприятного запаха.

Без пятнадцати четыре Ромеро предложил взять рюмки и стал открывать бутылки. Пробки окаменели в горлышках, одна бутылка сломалась сама, от других отбивали горлышки камнем. От вина шел густой аромат, в нем смешивалось что-то хорошее и что-то неприятное. Я заметил, что и другие, прежде чем хлебнуть вина, украдкой принюхивались к нему.

Охранительница передала каждому торжественный бой часов, и, молчаливо прислушиваясь к нему, мы по команде Ромеро подняли бокалы.

- Зима идет, друзья! За хорошую зиму!

Стал падать первый, еще крупный снег, и мы выпили вино. Не могу сказать, чтоб оно мне понравилось. В нем была терпкость, оно жгло во рту, как кислота, хотя скорей было сладко, а не кисло. В старину вино смаковали, но я чувствовал, что меня затошнит, если буду долго держать его во рту, и я проглотил его залпом. Альберт покривился, словно глотал жабу. Я сказал тихонько, чтоб не слыхала Мэри, сидевшая по другую сторону Альберта:

- Не знаю, как наши предки ели, а пили они невкусно.

Он отозвался громким шепотом:

- Ели они еще хуже. Я попробовал кусочек шашлыка - гадость порядочная. В нем не чувствуется мяса.

- А у вас побагровели щеки! - сказал я со смехом. - И все лицо отекло. Боюсь, вино не опьянило, а отравило вас, а может, вы просто молодой, легкомысленный человек, и потому… Дайте мне вот тот длинный жезл шашлыка. Хочу проверить, так ли он невкусен, как говорите вы… Речь идет о наших предках, надо это понимать, Альберт, я никому не позволю, чтоб наших великих предшественников…

- Ладно, ладно, вы раньше сжуйте хоть четвертинку вашего жезла!

Альберт оказался прав. Не то что четверти, даже и десятой шашлычного жезла невозможно было проглотить. Натуральное мясо и вправду пахло чем угодно, но не мясом - дымом, угольями, сажей, пережаренным жиром, жилами, костями. И в нем не было той сочности и свежести, той ароматной мягкости, что радуют в настоящем синтетическом мясе. Я жевал кусок, перекатывая его из одного угла рта в другой, он был весь собран из каких-то терпких нитей и неперекусываемых железных пленок. Если бы такую продукцию выдали в столовой, все кухонные автоматы немедленно бы отправили на завод на перемонтировку за полной непригодностью.

Мэри, усердно жевавшая кусок, вдруг с отвращением выплюнула его в траву.

- Наплевательское отношение к великим традициям, - сказал я. - Не кажется ли вам, Мэри, что вы оскорбляете тех, кто жил задолго до нас?

- Мне кажется, что вы не в себе, - огрызнулась она. - Раньше вы при каждом слове попеременно краснели и бледнели, сейчас вы только красны. И вы многословны, этого тоже за вами не было.

- Вы не отвечаете на мое… на мой призыв… нет, вопрос! Итак, я говорю, что вы осуждаете еду, которая тысячи лет…

- Выпейте еще, - посоветовала она.

- Наполните бокалы! - возгласил Ромеро. - Пусть льется по жилам чудесный напиток древних.