Сергей Бобров - Спецификация идитола

Но студента позвал профессор сверху. Господин директор был в изумлении. Он ничего не понимал.

— Мы решили, что это метеор… Это не метеор. Ничего похожего. Идемте к спектрографу.

Они спустились вниз. Служители принесли спектрограф. Эту махину навинтили на 86-дюймовый рефрактор — гордость обсерватории. Еще один — на громадный зеркальный телескоп, весь в балках, точно под'емный кран. Сбежались наблюдатели. Профессор об'яснял им что то, разводя руками. Он уселся к рефрактору. А с другой стороны, что то снимали, щелкали, тащили. Ужасная суматоха. Агент Южама потирал руки и поднимал плечи: ну и дела, — даже эти звездные черви, государственной важности зеваки забегали, — ну и дела.

Серенький человек отскочил от зеркального телескопа.

— Это не спектр, а чорт знает что, — вскричал он, — тут тысяч шесть линий! но это любопытно.

А профессор застонал наверху около своего рефрактора:

— Это невозможно, — сказал он, — у нас положительно невозможно работать. Призмы не протерты. Грязь. У меня исчезает поминутно вся средняя часть!

А серенький крякнул снизу:

— Спектр смещается, спектр смещается, он уходит от нас со скоростью электрона.

Агент Южама напряг память, но не мог вспомнить, какой это фабрики автомобиль называется электроном. Всех не упомнишь.

Профессор хлопнул рукой по лесенке и сказал служителю раздраженно:

— Это надо делать днем, а не сейчас! — и опять прилип к трубе.

Служитель, сбежавший с лесенки, бормотал себе под нос, что старик чудит: все чисто и вытерто.

Тут профессор и серенький человек оба разом замахали руками:

— Пегий спектр! — крикнул серенький.

— Ну да! — ответил профессор.

— А что же это такое!

— Никогда в жизни… — начал профессор.

И тут что то ухнуло около них сбоку, пламя неожиданно вырвалось из стены — пожар! пожар! обсерватория горит. Профессор скатился с лесенки горошком. Серенького оттащили от телескопа силой. Он не хотел уходить. Да ну вас с вашим пожаром!

Все в огне, воздух залит заревом. Слышны мелодии рожка, колокольчики и крики — из города мчатся пожарные автомобили. «Боже мой, — говорит профессор, — моя обсерватория! моя обсерватория!»

Агент Южама выбежал на аллею. Опять неудача!

Он услыхал шум пропеллеров и увидал вверху грузный облик уходящего влево дирижабля. Что такое, — Иокогама-линия сегодня запаздывает, по-видимому?

Серенький стоял и ковырял в носу. Агент подошел к нему. Что это такое, этот метеор? Серенький не знает, что это такое — у него громадное собственное движение, он лучеиспускает, его спектр показывает линии какого то нового элемента.

Шум пронесся над вершинами пальм — купол обсерватории обрушился и похоронил под собой все сегодняшние снимки.

Агент Южама с тоской глядел на это.

Усатый сгорбленный человек завернул покрепче вокруг шеи кашне и задумался. «Трипль-Ойлю» не везет. Недоставало только того, чтобы и его схватили. Какой то паршивый вонючий Агвилос, испанский городишка — и еще более паршивая тюрьма! Такой дыры он в жизни не видал. Тюрьма, — это дубье думает, что это тюрьма! Хороша тюрьма:

— это свиной хлев.

И что за неотесанные громилы эти испанцы! Полицейский в конторе спрашивал его, что он думает о свинцовых рудниках, — чтоб ты сдох, анафема: попадись ты мне на воле!

Его схватили на дирижабле — из Гамбурга в Нью-Йорк. К нему привязался какой то нахал и начал лезть к нему с кулаками в самое рыло: — зачем он приставал к его даме, — он и в глаза не видал этой дамы. А потом они взяли его, два ражих немца, и без дальних слов швырнули в океан. Бух и готово! Как вам это покажется? скоро порядочному человеку нельзя будет никуда и носу показать.

Хорошо, он улетел в океан. Честное слово, — это тоже вещь в своем роде — пролететь тысячу метров по воздуху и ахнуться в ледяную воду. Признаться он и не думал вынырнуть. Но вынырнул. И его подобрала испанская канонерка. У него начался жар. Наверно он наврал чего-нибудь в бреду. Одним словом, он очнулся вот здесь.

В дверь застучали и его повели на допрос.

Черномазый следователь перекидывался шуточками с полицейскими. Они хохотали и показывали пальцем на него. Он немного маракует по испански. Ну да, ничего доброго он здесь не дождется.

Его допрашивали по английски. Ничего себе эта публика говорит на всемирном языке, это стоит послушать.

Допрос прервался. Следователь снял пиджак, жалуясь на жару, и послал мальчишку за бутылкой Опорто. Ему тоже поднесли стаканчик, — это просто портвейн, но недурной. «Есть такой у вас в Америке?» В Америке все есть.

Хорошо. Начнем сначала.

— Вся ваша шайка изловлена. Это вам известно?

— Я ничего не знаю ни о какой шайке.

— А это что такое? — и следователь показал набор инструментов для стали.

— Это вы везли на выставку в Чикаго? — не правда ли, ха-ха-ха!

— Я работаю в одиночку.

— По кладовым?

— Нет, по кассам.

— Вы расскажите мне о взрыве котлов на фабрике… на фабрике… чорт бы побрал эти американские фабрики с их богомерзкими названиями — Охтахома Мануфакчуринг…

— Ничего не знаю об этом.

— А об убийстве банкира Варфалло в Минас-Джеерасе?

— В первый раз слышу.

На этот раз арестованный не врал. Он действительно ни об том, ни о другом ничего не слыхал.

Тот к нему приставал еще с полчаса все с тем же. Основатель «Трипль-Ойля» ничего не понимал. Тщетно он уверял следователя, что он специалист по кассам, и не полезет в мокрое дело — а рвать котлы, спаси его небо от таких штук. Где он работал по кассам, да везде. Хорошо. «Апсаньес, дайте ему перчатки», — и стальные поручни щелкнули на его руках.

— Теперь вы будете сговорчивей. Дайте ка мне портфель!

Следователь вынул оттуда что то в роде башмака и шибанул этой штукой своего пациента по голове. Вот это так! Он свалился с первого раза. Его подняли. — Как ему это нравится? специально испанское изобретение. А вы говорите, что в Америке все есть! — Он протестует. Он будет жаловаться американскому консулу. Следователь выпучил глаза.

— Ну, это уж нахальство, — сказал он, и дал ему еще раз, покрепче.

Через час его повели обратно. Сторож сказал, что этот следователь приехал только сегодня утром из Кадикса. Это важная шишка. Известен своей пронырливостью и дотошностью. Так что вам лучше признаться. Он сделает из вас котлету, но добьется своего.

Арестованный подумал, что недурно бы ему повеситься.

Два часа ночи. Машина вихлялась по улице так, что бобби отбежал в сторону и вынул свисток. Но она остановилась.

— Ссс-ушьте… это вы там… бобобби! Ну да… Ссушьте… а?

Бобби влез в машину. Сидевший там человек был пьян, как Барбаросса.