Сергей Бобров - Спецификация идитола

— Любишь ли ты страусов?

— Очень люблю, — отвечал мальчишка, не задумываясь ни на миг.

— За что же ты их любишь, мой милый?

— Они выдумали чернильницу.

— А что сказал по этому поводу твой друг Осия?

— Он только мычал, так как был пьян в доску.

— С чего же это он так нализался?

— Его вздули хозяева за кражу сдачи в три пенса.

— Вот так Осия! — отвечал хозяин.

Снова раздался треск машинки, снова мальчишка тащит и убирает книги, которые мистер Эвис кладет на столик около себя. Потом хозяин снова оборачивается и спрашивает:

— Кто был Лаплас?

— Он был почтенной дамой методистского толка.

— Ясно: это была его профессия. А что он делал в свободное время?

— Заботился о своей теще.

— Из твоих ответов я заключаю, что он был непроходимый дурак, этот твой Лаплас!

— Дубина, каких мало.

Сыщик перевел дух. Ей-ей, он едва держался на ногах. Что такое делается?

Что это за полоумный, который ведет такие разговоры с негритенком? куда его занесла нелегкая?

А в беседке продолжалось.

— Говори мне: что такое Нил.

Мальчишка посмотрел недоверчиво и нерешительно ответил:

— Африканская река.

— Вот и врешь, — ответил наставительно хозяин, — действительно он был раньше рекой, но теперь там провели Миссисипи, а Нил разжаловали в кофейную мельницу для подстригания зубов молодым тиграм. Знаешь ли ты, как проводится Миссисипи? Бьюсь об заклад на две тысячи долларов, что ты не догадался.

— Нет.

— Берут Осию, выпускают из Осии кишки — остальное по желанию… да: добавить соли по вкусу, раскалить до бела и подавать.

Опять сыщик дернулся, но разговор возобновился.

— А скажи ка мне, где сейчас Осия?

— У сатаны на задворках.

— Он гостит у своего дяди, надо говорить, — поправил хозяин, — а за что же это его так скрючило?

— Он не знал, как проводится Миссисипи.

— А что у сатаны на хвосте?

— Мандаринное дерево.

— А знаешь ли ты что растет на этом дереве?

— Сушенные попугаи с анисом.

— Да, верно, а еще молодые ежики, их снимают с дерева, начиняют динамитом и файф-о-клоками и пускают в пустыню, в контору Осии — они летят, как маленькие форды…

Сыщик пожал плечами и решил ждать. Ежели мистеру Эвису желательно так чудить, то на то, в конце концов, его хозяйская воля. Человек, который может уставить всю пустыню пушками, имеет право себе кое что позволить.

Но вот они кончили. Мальчишка в мгновение ока убрал бумаги, книги, спустил машинку в стол и захлопнул деревянное жалюзи этого стола.

Хозяин снова обратился к нему. А мальчишка стоял рядом с ним на вытяжку.

— Готово, — сказал хозяин. — Будет. Остановись. Стой смирно, мой драгоценный, не забудь о том, что мы с тобою круглые дураки, и над нами бдит Осия. Закончим же труды наши хвалой в честь наших патронов, научивших наши чистые уста подходящему обращению с ромом, восхвалим их ослиным ревом, — ахнем и охнем так, чтобы все жареные куропатки со всей Америки слетелись в наши благочестивые желудки!

Хозяин стал с ним рядом. И тут они вместе закричали, что есть силы, ровно и точно, буква в букву:

— Да здравствует Ован-Черри-Тринидад, непобедимый синдикат — и да приимут черти Осию на свой постоялый двор! — Что я стал бы делать без Осин? — добавил хозяин, — это сущий доппинг, этот проклятущий Осия.

И он быстрыми шагами вышел из беседки. Сыщик выступил из за куста.

— Знаю, — махнул ему рукой Эвис, — Брафлор?

— Так точно, — отвечал ему сыщик.

— Как вам у нас нравится? — спросил хозяин, идя по дорожке. А сыщик пошел с ним рядом, почтительно забегая вперед.

— С вашего позволения сэр, — у вас устроено в самом лучшем виде.

— Вот, — сказал видимо довольный ответом Эвис, — так теперь вы согласны с тем, что этот ваш Осия просто старая тряпка и ничего больше?

— У нас всегда так думали, — ответил сыщик, он теперь пропал, как муха на тэнгль-футе, дай ему бог здоровья.

Если вы не работаете три месяца, если, к примеру сказать, касса вашего союза начинает пустеть, если пожертвования начинают поступать все реже и скареднее, если вас кроют со всех концов, если всюду шляется какая то несуразная дрянь, а жрать то вам нечего и нечего, — что вы станете делать?

Некоторые заводы, окончательно отощавшие, пробовали идти на мировую. Не тут то было: идите ко всем чертям, — завод закрыт и вы можете убираться на все четыре стороны.

Так помаленьку накопились весьма серьезного свойства скопища ободранных, разоренных и разозленных людей.

Обстоятельства заставляли их действовать. В мирное время они не стали бы особенно безобразить, ну, они заставили бы какую-нибудь пароходную компанию свести всех сразу в Калифорнию, заставили бы какой-нибудь городок покормить их в течение трех дней, с условием, что они честно уберутся, спустя эти три дня, — но теперь все это не выходило. Городки встречали их пулеметами. А так! Они устроили пару, другую настоящих сражений, среди них нашлись сержанты и офицеры, что дрались с немцами на Марне, — они раза два наколотили шею правительственным войскам, а вследствие этого обзавелись кое каким снаряжением.

Раз, два, три, четыре — уже пять городков были в их руках, власти были разогнаны и там царствовал образцовый порядок в том смысле, что никто не смел никуда носу показать и все одинаково голодали. Это не может кончиться хорошо, если это не забирает всю страну сразу, — а в ответ на их радио им посылали довольно смешные советы, только им то они вовсе не казались смешными.

У них был своего рода маленький фронт, и на нем не затихала перестрелка. Известие о гибели бекасов произвело фурор. Однако ничего не изменилось. А в три часа ночи правительственные войска начали наступление. Но и в войсках уже было брожение. Поэтому в тылу противника раздалась адская пальба, а наши взяли в такую работу наступавших, что продвинулись на три километра вперед. Вечером в городок вошли представители восставшего полка! целый полк к их услугам, с техниками и парком. Еды сколько хотите. Ладно.

Так идет неделю. Приходит радио. Им предлагают сдаться. Они отвечают центральному правительству и требуют передачи власти им. Приходит в ответ вежливая телеграмма, что правительство согласно обсудить вопрос о передаче власти, но под тем условием, чтобы они сдавались без разговоров, покуда еще могут сдаться.

Приходит радио и еще, и «выясняется», что таких ячеек наобразовывалось уже немало.

Они разговаривают с солдатами на их «фронте». Солдаты добрые ребята, но они ни черта не знают. Через три дня приходит отчаянное радио от соседней «республики» с просьбой о помощи. А через день их начинает громить тяжелая артиллерия с блиндированных поездов. Знаете вы, что такое тяжелая артиллерия, и что происходит в городе, который ей подвергнется?