Брюс Стерлинг - Бич небесный

Она взглянула ему в глаза. В них не было жестокости. Они были похожи на глаза Джерри, разве что в них было больше озабоченности.

— Лео, почему ты просто не придешь к нам в лагерь? В бригаде все свои, у нас есть ресурсы и способы выручать людей из неприятностей. Я могу поговорить об этом с Джерри — может быть, нам удастся все это как-нибудь выправить!

— Это очень мило с твоей стороны, Джейн. Очень мило и очень хорошо. Жаль, что мне не предоставилось возможности узнать тебя лучше.

Он повысил голос, обращаясь к остальным:

— Вы слышали? Слышали, что она предложила мне? Я был прав, когда делал то, что делал!

Он взглянул ей в лицо.

— Однако это не имеет значения. В любом случае, после этой встречи ты никогда не увидишь меня больше.

— Но почему?

Он показал на потолок, на ураган, бушующий за пределами их банковского подвала.

– Потому что мы сейчас находимся глубоко внизу, под зоной катастрофы. Мы сейчас — просто пустые имена в длинном списке имен умерших и пропавших без вести в этом эф-шесть. Мы исчезли, мы поглощены! Ты никогда больше не увидишь меня, и Джерри тоже не увидит. Мы рвем все связи, мы уничтожаем наши личности — причем, заметь, Джейн, мы принадлежим к тем людям, которые знают, как это делать, и умеют делать такие вещи. И только так это и должно быть сделано. Для меня нет способа уйти от того, чем я стал, кроме как перестать быть тем, кто я есть. Навсегда.

— Но ради бога, что же ты такого сделал?

— Это, собственно, невозможно объяснить, — заметила одна из женщин. — В этом вся прелесть замысла.

— Может быть, ты лучше поймешь это таким образом, — ответил Лео. — Когда твой друг и коллега Эйприл Логан опрашивала членов бригады насчет того, в какой именно момент человеческая раса полностью потеряла власть над собственной судьбой…

— Лео, откуда ты знаешь об этом? Тебя ведь там не было!

— Ах да, — слегка удивившись, произнес Лео, затем улыбнулся. — Я имею доступ к внутренней системе лагеря. Я всегда был внутри системы вашей бригады: Об этом никто не знает, но… что же, так уж вышло. Прошу прощения.

— Ясно.

— Мой брат — ученый, а ученые никогда не уделяют должного внимания обновлениям системы безопасности.

— Это уж точно, — подтвердил еще один из людей, присутствовавших в убежище.

Это были его первые слова за все время. Он был крупным и темноволосым, одет в темно-серый, сшитый на заказ костюм, и Джейн только сейчас заметила, что он был очень молод. Ему не было и двадцати. А может быть, и семнадцати. Каким образом этот мальчик мог?… Но потом она взглянула ему в глаза: он был очень молод, но его глаза — мертвы. У него был жуткий взгляд профессионального отравителя.

— Видишь ли, — продолжал Лео, — человеческая раса еще имеет немалый контроль над своей судьбой. Все обстоит не настолько хаотично и безнадежно, как людям нравится считать. Правительства ничего не могут, и наша жизнь действительно довольно анархична, но это значит только, что та работа, которую должно было делать правительство, теперь переложена на плечи виджиланте. Существуют определенные вещи, определенные роды деятельности, которые недвусмысленно требуют определенных действий. Более того, есть люди, которые умеют распознавать необходимость делать эти вещи и которые могут делать их и даже хотят этого! Единственной проблемой в этой ситуации является то, что эти необходимые вещи бывают иногда невыносимо ужасны и отвратительны.

— Лео, — произнес первый из шахматистов устало-раздраженным тоном, — скажи ради бога, зачем тебе понадобилось снимать нам всем штаны перед этой женщиной?

Одна из женщин перебила его:

— Ох, продолжай, скажи ей, Лео! Мне нравится это! Все равно это больше не имеет значения. Мы теперь свободны. Мы внутри большой тишины. Теперь мы можем говорить!

— Вот ты вся в этом, Розина, — с отвращением произнес первый шахматист. — Как я ненавижу это! Как я ненавижу, когда люди отбрасывают все правила предосторожности и походя вываливают свое нутро, словно какой-нибудь тинейджер-взломщик, напившийся в баре! Мы же профессионалы, ради бога, а она — первый встречный пролетарий. Неужели у тебя нет никакой гордости?

— Она не первый встречный, — запротестовал Лео. — Она член семьи! Она моя невестка.

— Это не так, — возразила Джейн. — Мы не женаты, Лео.

— Детали, — раздраженно пожал плечами Лео. — Джерри все равно женится на тебе. Возможно, ты этого еще не поняла, но со временем он сделает это как миленький. Он никогда не отпустит тебя, потому что уже слишком глубоко впустил тебя внутрь себя, и кроме того, ты приносишь ему пользу, ты слишком нужна ему… Но это хорошо, хорошо — мне это нравится! Ты ведь никогда не станешь делать ничего, что повредит Джерри, правда? Конечно же нет, я вижу… Разумеется, нет. Вот и хорошо; это просто прекрасно!

— Ты ведешь себя как совершеннейший моральный кретин, — сказал первый шахматист.

— Послушай, — рявкнул на него Лео, — если бы я хотел оставаться в большой игре, как ты думаешь, неужели я бы зашел так далеко? Может быть, ты знаешь кого-нибудь еще, кто мог бы снять с тебя этот чертов браслет? Ну так заткнись и слушай. Это последний раз, больше тебе не придется выслушивать меня.

— Хорошо, будь по-твоему, — проговорил шахматист со спокойным и убийственным выражением. — Джейн Унгер, послушайте меня. Как я вижу, вы человек очень наблюдательный. Так вот, перестаньте наблюдать за мной с таким вниманием. Мне это не нравится, и я этого не потерплю. Угрожать людям утомительно и бестактно, но я вам угрожаю, так что послушайте.

Он снял свои ухоженные руки с шахматной доски и сложил домиком, составив вместе кончики пальцев.

— Я могу за три секунды сделать так, что вы станете клиническим шизофреником на полтора года. Вы будете слышать в своей голове голоса, бушевать по поводу заговоров, тайных обществ и скрытых врагов, разрисовывать себя собственным дерьмом, и все это может быть сделано всего лишь за три секунды с помощью менее чем трехсот микрограмм. Мертвецы действительно иногда могут кое-что рассказать… но сумасшедшая не сможет рассказать ничего, кроме жалких выдумок: никто не станет верить тому, что говорит сумасшедшая, и никогда не поверит, о чем бы ни шла речь. Я ясно высказался? Все понятно? Вот и хорошо.

Он передвинул ферзя.

Джейн, у которой внезапно ослабели колени, присела на одну из мохнатых скамеечек.

— Лео, чем вы здесь занимаетесь? Во что ты ввязался?

— Это было не для нас. Мы никогда не делали это для себя. Это всегда было ради будущего.

Женщина снова заговорила:

— Самое замечательное в большой игре, самое удивительно умное и новаторское, — это то, что мы никогда даже не знаем, что именно мы сделали! Все делается через электронные кордоны, систему ячеек, обеспечение отказобезопасности, принципа необходимого знания, цифровую анонимность, кодирование и все такое… Например, одна ячейка выдвигает пять потенциальных непосредственных действий. Затем вторая ячейка выбирает из этого списка одно и разбивает это действие на несколько независимых подпроцессов. А потом другие ячейки распределяют эту работу по маленьким, независимым друг от друга действиям, настолько отрывочным, что они выглядят совершенно бессмысленными. Это в точности похоже на то, как граверы раньше печатали деньги — когда деньги еще печатались на гравированной бумаге и что-то значили.