Олаф Стэплдон - Сириус

— Прежде, чем о тебе узнает мир коммерции, нам надо утвердиться в научном мире, иначе какие-нибудь нечистоплотные личности могут тебя похитить и увезти за границу, чтобы показывать за деньги. Тогда ты и в самом деле на всю жизнь останешься рабом.

— Пусть только попробуют! — фыркнул пес.

Томас напомнил, что для успеха такого предприятия довольно смоченной хлороформом тряпки.

— И не думай, будто это просто мои фантазии, — добавил он. — Кое-кто уже вышел на твой след, пора тебе об этом узнать. Не далее, как вчера двое городских уговаривали продать им суперовчарку. Они мне не понравились, и я отказал. Сказал, что сейчас у меня нет собак на продажу. А они ответили, что видели, как в Траусвините такая псина отправляла письмо. Это они тебя видели. Так не продам ли я тебя? Предлагали тридцать и сорок фунтов, а под конец дошли до двухсот пятидесяти. Небывалая цена за суперовчарку, и мне это кажется подозрительным. Кстати, эти типы все еще околачиваются в округе, так что будь осторожен. И помни о хлороформе.

Прошло несколько недель, и Сириус почти забыл о том разговоре, когда его действительно попытались похитить. Пес возвращался с охоты обычным маршрутом, через перелаз в стене ярдах в ста от дома. Он уже перебирался через стену', когда уловил незнакомый запах: острый, сладковатый и липкий. Ему вспомнилось слово: «хлороформ». На беду похитителям, домой он возвращался в мрачном настроении, размышляя о тирании человеческой расы и мечтая дать ей отпор. Спрыгнув вниз, он ударил поджидавших его людей, как снаряд из пушки. Незадачливые похитители отлетели в стороны, и в последовавшей схватке Сириус сумел схватить одного за горло, но тут подоспел второй с тряпкой, пропитанной хлороформом. Душный запах заставил пса бросить побежденного и заняться более опасным противником. Первый на время выбыл из драки, оставалось разобраться только со вторым номером, вооруженным химией.

Волчья сторона его натуры вспомнила, или, скорее, вообразила вкус человеческой крови, и Сириус перевоплотился в зверя, бьющегося с естественным врагом. Тот упрямо тыкал ему в нос вонючей тряпкой, но Сириус, хотя и вдохнул несколько раз, сопротивлялся действию снотворного. Между тем Томас из своего сада в Гарте услышал шум драки и с криками бросился вверх по холму. Раненый, который, опомнившись, уже собирался помочь сообщнику, при виде Томаса бросился наутек. Второму удалось привести пса в полусонное, почти беспомощное состояние, но, заслышав крики, он тоже вскочил и, заливаясь собственной кровью, пустился бежать, оставив засыпающего пса.

Добежав до тележной колеи, оба прыгнули в оставленную там машину и понеслись прочь по ухабам. Томас не преследовал их, а склонился над Сириусом и схватил его за ошейник, чтобы пес, придя в себя, не бросился по следу врагов.

Вскоре после того Томас на машине отвез Сириуса в Озерный Край для давно обещанного похода с молодым коллегой Макбейном. За время похода Макбейн мог познакомиться с Сириусом и научиться понимать его выговор — ведь им предстояла совместная работа в лаборатории. Кроме того, Сириусу представлялась возможность посмотреть, как работают северные пастушьи собаки.

В план поездки входило и участие в большой выставке собак. Макбейн уговорил Томаса выставить Сириуса на соревнование. Живя у Пага, пес несколько раз блестяще показывал себя на состязаниях овчарок в Уэльсе, а вот Томас ничего не понимал в работе овчара. И судьи, и зрители очень скоро поняли, что хозяин собаки — не пастух, зато пес куда умнее, чем положено собаке. Сириус, не слушая бестолковых приказов Томаса, сам с отточенным мастерством выполнял все необходимые действия. В Томасе в конце концов узнали знаменитого заводчика суперовчарок. Многие предлагали ему продать Сириуса, но Томас со смехом отказывал желающим и записывал желающих в очередь на следующее поколение щенков.

Лето кончилось, и Томас забрал Сириуса в Кембридж. Для чудо-собаки в помещении лаборатории выделили спальню-гостиную рядом с комнатой самого Томаса. Старших сотрудников ему представили «по-людски», но подразумевалось, что те сохранят тайну и на людях будут обращаться с ним, как с собакой, хоть и необычайно смышленой.

Поначалу Сириусу в Кембридже очень понравилось. Шум города, суета университета ошеломляли, но и волновали его. Первые несколько дней он подолгу ходил по улицам, наблюдая за людьми и собаками. Его поражала многочисленность собачьей популяции и многообразие пород. С трудом верилось, что доминирующий вид поддерживает подчиненную расу только ради забавы, а ведь большая часть пород-уродцев ни на что не годилась, кроме как служить живыми игрушками людей. Почти все городские собаки были здоровыми и крепкими, если забыть о склонности к полноте, иногда доводившей их до отвратительного состояния. А вот с разумом было плохо, да и могло ли быть иначе? Ничего не делать, только дожидаться кормежки, засыпать от скуки, сопровождать хозяев и хозяек во время легкого моциона, упиваясь запахами собратьев и выполняя простейшие ритуалы у фонарных и воротных столбов. Все страдали сексуальной неудовлетворенностью, потому что сук было мало и люди-владельцы ревниво оберегали их.

Если бы собаки равнялись разумом с людьми, все они были бы невротиками, но глупость их спасала.

Сириусу часто приходилось играть роль этих неполноценных созданий. Элизабет брала его в гости к друзьям, и пес позволял ласкать себя, высмеивать или расхваливать за «дивный ум», который он проявлял, подавая лапу или закрывая дверь. Затем собравшиеся забывали о нем, а он растягивался на полу, притворяясь, что скучает, а на деле вслушиваясь в каждое слово, пытаясь поймать нить беседы о книгах или о живописи, иногда украдкой подглядывая на рисунки или статуэтки, переходившие из рук в руки.

Элизабет всеми силами старалась познакомить Сириуса с жизнью университетского городка. Она азартно изобретала способы провести его на собрание или концерт. Сириус, после простой жизни овцеводов, проникся почтением к кипучей энергии человеческой расы. Сколько огромных, разукрашенных зданий сложили, камень по камню, век за веком, искусные человеческие руки! Сколько вещей, выставленных в магазинных витринах, созданы их машинами, перевезены их поездами и кораблями из заселенных ими дальних стран! Возможно, более всего потрясла девственный ум Сириуса огромная библиотека, в которую Элизабет провела его посредством сложной интриги. Тысячи книг выстроились вдоль стен, воплощая для него огромную массу и невероятную подробность человеческого знания. Сириус застыл, онемев, благоговейно поджав хвост. Он был слишком простодушен, чтобы понять: большая часть томов, плотным строем стоящих перед ним, не содержали ничего важного. Сириусу в каждом виделась великая мысль, и он исполнился отчаяния, наивно предположив, что мудрость для него недостижима: разве смогут его бедные глаза одолеть все эти миллионы строк?