Джек Вэнс - Золото и железо. Кларджес

На протяжении следующих нескольких дней, однако, ему пришлось иметь дело с последствиями пережитых неприятностей и огорчений. Самую серьезную проблему создавали тысяча семьсот шестьдесят два суррогата: какой статус следовало предоставить этим новым гражданам? Теперь существовали четыре или пять версий каждого из четырехсот амарантов, чьи кельи были взломаны бербарами — с одинаковыми мировоззрениями, опытом и надеждами на будущее. Каждый суррогат имел полное право рассматривать себя как амаранта и пользоваться всеми соответствующими привилегиями и прерогативами. Короче говоря, возникла исключительно неудобная ситуация.

Вопрос этот обсуждался на самой бурной сессии Верховного совета из всех, какие помнил амарант Роланда, и был решен единственным возможным способом: все освобожденные суррогаты, тысяча семьсот шестьдесят два человека, были объявлены полноправными членами Общества Амарантов.

После того, как было принято это решение, неизбежно пришлось вспомнить о Гэйвине Кудеяре. Амарант Карла Фергюса — один из тех, чьи суррогаты вышли на свободу — горько жаловался: «Просто казнить этого человека было недостаточно. Его следовало воскресить и подвергнуть пыткам кочевников, снова воскресить и снова пытать, и в третий раз!»

Потеряв терпение, амарант Роланда резко оборвал эти стенания: «Вы закатываете истерику! Нельзя рассматривать все происходящее исключительно в собственных интересах!»

Амарант Карла набычился: «Вы защищаете Чудовище?»

«Я всего лишь обращаю внимание на тот факт, что Кудеяра провоцировали, неотступно подвергая его преследованиям, — холодно ответил амарант Роланда, — и что он сопротивлялся, пользуясь доступными ему средствами».

В зале заседаний совета наступила напряженная тишина. Вице-председатель, амарант Олафа Мэйбоу, примирительно сказал: «Так или иначе, можно считать, что этот инцидент остался в прошлом».

«Только не для меня! — взревел амарант Карла Фергюса. — Амаранту Роланда легко изображать из себя самодовольного святошу — его суррогаты все еще надежно заключены в келье. Всему виной его некомпетентность! Если бы он не был настолько осторожен и нерешителен…»

Нервы амаранта Роланда и до того были напряжены до предела, и обвинение Фергюса уязвило его настолько, что он потерял контроль над собой. Вскочив на ноги, он схватил амаранта Карла за отвороты пиджака и отшвырнул его. Тот ударился спиной об стену и набросился на председателя с кулаками. Роланд и Карл подрались — другим членам совета пришлось их разнимать.

Совещание превратилось в гневную перепалку непримиримых фракций. Амарант Роланда вернулся к себе в квартиру, надеясь успокоить и освежить себя массажом и горячей ванной, а затем хорошенько выспаться. Но его ожидал наихудший шок этого беспокойного вечера. Когда он прибыл, в фойе его ждал человек.

Амарант Роланда оцепенел и хрипло прошептал: «Гэйвин Кудеяр!»

Кудеяр, сидевший в кресле, поднялся на ноги: «Амарант Гэйвина Кудеяра, к вашим услугам».

«Но… вас уничтожили!»

Кудеяр пожал плечами: «Я знаю о том, что произошло, но только из газетных сообщений».

«Но…»

«Что вас так удивляет? — с некоторым раздражением спросил Кудеяр. — Вы забыли о том, что я — амарант Грэйвена Кудесника?»

Амаранта Роланда озарило: «Вы — старший из суррогатов, подготовленных Грэйвеном!»

«Разумеется. У Гэйвина Кудеяра было достаточно времени — семь лет — на то, чтобы обеспечить эмпатию».

Амарант Роланда устало опустился в кресло: «Почему я не догадался раньше?» Растирая виски пальцами, он бормотал: «Какая невероятная ситуация! Что нам делать?»

Кудеяр поднял брови: «Что за вопрос? Вы прекрасно знаете, чтó вам делать».

Амарант Роланда вздохнул: «Да. Спорить мы больше не будем. Вы победили и получите свой приз. Заходите!» Он прошел в свой кабинет, раскрыл большую древнюю учетную книгу, лежавшую на отдельном столе, обмакнул старомодное перо в чернильницу и начертал в ведомости четкими лиловыми буквами: «ГЭЙВИН КУДЕЯР».

Председатель Общества Амарантов захлопнул ведомость: «Вот. Дело сделано. Вы зарегистрированы. Завтра будет отлит ваш бронзовый медальон. Так как вы прошли необходимые процедуры, дальнейшие формальности не предвидятся». Смерив Кудеяра взглядом с головы до ног, он прибавил: «Не буду рассыпáться в притворных поздравлениях, так как не испытываю к вам никакого сочувствия. Тем не менее, могу предложить вам стопку коньяку».

«С удовольствием что-нибудь выпью».

Двое пригубили коньяк в молчании. Амарант Роланда немного расслабился. «Вы добились своего, — сказал он так, словно говорил о какой-то тягостной катастрофе. — Вы — амарант, перед вами вечная жизнь. Вы приобрели сокровище, — он покачал головой, — но какой ценой! Четыреста амарантов теперь вынуждены прятаться в убежищах, культивируя новых суррогатов и мало-помалу восстанавливая эмпатическую связь. Тем временем некоторые из них могут погибнуть — и, в отсутствие готовых суррогатов, исчезнуть в бездне небытия. Их угасшие жизни будут на вашей совести».

Кудеяр не выразил никаких сожалений: «Вы могли предотвратить все эти неприятности семь лет тому назад».

«Дело не в этом».

«Возможно. Так или иначе, продвижение из одной филы в другую всегда достигается за счет чьей-то жизни. В этом отношении я еще относительно безвреден. Моими жертвами могут стать два или три случайно погибших амаранта, тогда как любой другой амарант узурпировал жизни двух тысяч человек».

Амарант Роланда Зигмонта горько рассмеялся: «Неужели вы считаете, что вы не заплатили жизнями тысяч людей за свою вечную жизнь? Актуарий обеспечит соблюдение квоты — вы продвинулись за счет самых успешных кандидатов и всех, кто следует по их пятам!» Он бессильно воздел руки к потолку: «Не будем заниматься вздорными спорами. Вы — амарант, но не ожидайте, что теперь Общество будет таким же избранным, как раньше, что ваши возможности и прерогативы будут такими же всесторонними и впечатляющими, как некогда».

«Почему?»

«Каждый из тысячи семисот шестидесяти двух суррогатов имеет право на статус амаранта и получил этот статус».

Кудеяр презрительно крякнул: «Как нежно и внимательно вы заботитесь только о себе и о своих! Каковы же нынче квоты Актуария?»

Амарант Роланда начал было говорить, но нахмурился и нерешительно промолчал. В конце концов он сказал: «Мы можем делать только то, что считаем правильным».

Кудеяр поднялся на ноги: «Позвольте мне пожелать вам спокойной ночи».

«Спокойной ночи!» — отозвался амарант Роланда.

Кудеяр вышел на посадочную площадку, где он оставил арендованный аэромобиль, и поднялся высоко в воздух, гораздо выше обычных коридоров воздушного движения. Под ним распростерся Кларджес, кишащий жизнью древний город — богатый, странный, разнообразный.