Николай Садовский - Зачем смерть давала шанс (СИ)

— Павел, пойми, этот Седой нам сейчас очень нужен. Мы с тобой не имели с его стороны никаких проблем. Зато пользы поимели много. Вспомни случай с побегом Свиридова. Только благодаря Седому мы вовремя поймали этого педофила, и ни одна живая душа за территорией зоны не знает об этом побеге, не говоря уже о начальстве. Ты, наверное, забыл какие проблемы мы испытывали в промзоне, а теперь посмотри, все работает, крутится. Я уже не говорю об электростанции. В этой области вообще идеальный порядок.

— Ничего я не забыл. Я и без твоих напоминаний понимаю, что такая единица нам просто необходима. Пойми и ты меня. С Москвы скоро уже будут ежедневно звонить с предупреждениями. Мне надоело им обещать, что мы готовим ему почву для побега, где он будет ликвидирован. Это пока просто намеки, но мне кажется, да я просто уверен, что в ближайшие дни поступит жесткий приказ на устранение. Ты пойми, в стране начинаются глобальные перемены. В Москве ведь не дураки сидят, вот и хотят зачистить хвосты, боятся, что вдруг проверка вскроет что-нибудь.

— Ты, что так весь разпереживался по этому поводу? Неужели ты думаешь, что приедет кто-нибудь с проверкой, и сразу побежит по всей зоне искать мнимого Седого? Любая комиссия начнет свою работу с проверки состояния зоны. Выслушают жалобы заключенных, проверят работу предприятий и обеспечение заключенных продовольствием. А вот здесь у нас с тобой полный порядок. Благодаря нашей промзоне производство работает бесперебойно. В поселке и в самой зоне достаточно тепло в холодный период времени. С питанием заключенных также порядок. Я проверял работу Сивого. Этот старый служака не в пример другим, не ворует. Все, что положено до самой крошки отдает в рацион зеков. Зеки знают это, и поэтому с их стороны жалоб на нас не будет. Для нас сейчас самое главное, чтобы зеки не бузили. Мы спокойно можем встретить любую проверку. А насчет Седого ты не переживай, или ты боишься, что кто-то из проверяющих обратит особое внимание на его документы, пойми ты поработал с ними достаточно квалифицированно. И последнее, неужели ты думаешь, что, когда в стране начинается такой бардак, кому-то интересно будет ехать к черту на кулички, с какой-то там проверкой. Они с удовольствием проверят центральные зоны, и то, только для того, чтобы поживится, получив приличную взятку.

— Так все же, что нам делать?

— А ничего. Возьми завтра и сам позвони в Москву. Скажи, что, мол, Седой убит в десяти километрах от зоны, оказав серьезное сопротивление при задержании. Седой пусть пока живет. Он нам нужен, а мы будем заниматься своим делом.

— Хорошо, но тебе нужно меньше пить.

— Я и сам это знаю, но меня эта глушь угнетает. Ты не переживай, на наших делах это не отразится.

— И, тем не менее, постарайся сдерживаться. Времена меняются, нам сейчас главное еще два-три года продержаться. Сколотим побольше деньжат, тогда можно и за кордон сваливать. Благо каналы у нас налажены. На любом корабле можем уйти. Я боюсь совсем другого.

— Не пойму, чего ты еще боишься. Москва вроде бы как далеко, а остальное мы решим своими силами.

— Я боюсь, как бы Седой в бега не подался.

— Какие там бега, сколько пытались, ни один еще не ушел, все на месте. Одни в земле лежат, другие получали дополнительные сроки, и больше не помышляли о побеге, а те, которые были проворнее, их давно зверье обглодало.

— Ты, я вижу, не совсем понимаешь. Седой — это не простой зек. Это бывший полковник ГРУ при генеральном штабе министерства обороны, если тебе это о чем-то говорит. Таких специалистов как он, никакой охраной не удержишь.

— Да какой из него полковник, ты посмотри, это ведь тридцатилетний пацан еще.

— Ты глубоко ошибаешься. Этот, как ты говоришь пацан, только внешне молодо выглядит, на самом деле ему уже за пятьдесят. И поверь, это не простой полковник спецназа, а инструктор школы спецназа ГРУ. Я его знаю с тех пор, как он в моей колонии предотвратил бузу. Я тебе уже говорил об этом. Это та самая колония, откуда меня перевели на твое место.

— Ты как-то намекал на такое, но что конкретно, я не помню.

— Так вот, когда у меня случился бунт, он со своей группой находился недалеко от нашей зоны. Ему начальство из Москвы поручило стабилизировать ситуацию в зоне. Он со своей группой вошел на территорию, оставив своих людей во дворе, сам без оружия вошел в здание, где укрывались зеки. Он прекрасно был осведомлен в том, что зеки, захватив заложников, уже имели огнестрельное оружие. Я грешным делом подумал, что разъяренные зеки разорвут его на части, но этого не случилось. Буквально через несколько минут, зеки, как на параде, в колонну по одному стали выходить из здания с руками на голове, и расходиться по своим баракам.

— Что-то мне верится в такое с большим трудом.

— Ну ты, Фома не верящий. Тогда сам посмотри на его дело, — покопавшись в столе, он протянул папку с документами Комову. — В этой папке хорошо отражена его деятельность, но в ней нет того, о чем я сейчас говорил тебе. Для того чтобы тебе немного стало яснее, я добавлю. В той операции Седой был ранен. Его пытался убить один из наших покровителей из Москвы. Он хотел убрать его и списать все на бунт, но промахнулся. Я не знаю, как тяжело он был ранен, но могу сказать, что у него хватило сил и рассудка предотвратить бойню. Я после наводил через знакомых справки о его группе и понял, что не сдержи он тогда своих людей, мы, возможно, не разговаривали бы с тобой. Эти ребята точно закопали бы нас прямо там, на территории зоны. Ты, возможно, не поверишь, но мне до сих пор слышится голос его помощника, предупреждающий нас о последствиях, если мы продолжим стрелять. Поверь, я ничуть не сожалею, что в тот момент пригрозил нашему покровителю, что позвоню в министерство и сообщу о его самоуправстве. Скорее всего, только за это меня перевели на твое место подальше от большой земли. Я даже благодарен им за это. Здесь мы можем вдали от центра делать свои деньги. Там у меня не было таких возможностей. Там совсем другие масштабы.

В наступившей тишине слышался только шелест бумаги и удивленное бормотание Комова.

— Ничего себе фигура. Интересно, почему он здесь находится. Все эти бумажки, которые ты называешь делом, ничего собой не представляют. Это сплошная липа, ни один суд не возьмет их в делопроизводство. Единственное, что здесь подлинное, так это его документы, начиная от справки об усыновлении, и кончая дипломами об образовании. Вот эти документы не вызывают у меня сомнения. Ты посмотри, паспорт, водительское удостоверение, пенсионное удостоверение, сберегательные книжки. Все подлинное, только обвинение липовое. По сути, мы не имеем права его удерживать. Попади сейчас эти документы ему в руки, и окажись он на свободе хотя бы в десяти километрах от лагеря, и мы не сможем его задержать, не имеем права на это. Я правильно понимаю, что мы незаконно его удерживаем у себя.