Нисио Исин - Истории чудовищ (Первая половина)

Сендзёгахару вдавливало в доску объявлений, словно сила притяжения сменила свой вектор.

Её тело вгрызалось в стену.

Стена пошла трещинами, посыпалась штукатурка.

Или скорее, Сендзёгахара разрушала её.

— У-у, ууу.

Не крик, но стон.

Боли.

Но я по-прежнему ничего не видел.

Не видел ничего, кроме пришпиленной к стене Сендзёгахары. Однако Сендзёгахара определённо видела.

Краба.

Огромного краба.

Краба тяжести .

— Ну, что поделать. Какой нетерпеливый бог, мы ведь ещё не возвели ему молитвы. Какой добродушный парень, ну правда. У тебя тоже праздник какой?

— Э-эй, Ошино.

— Знаю, план меняется. А как ещё-то, ну, место располагает. Как по мне, с самого начала к этому шло, — с вздохом сказал Ошино и решительной и твёрдой походкой приблизился к распятой Сендзёгахаре.

Беззаботно.

А затем протянул руку.

И схватил нечто у самого лица Сендзёгахары.

Тихонько потянул .

— Вот так.

Ошино резким броском дзюдо со всей силы кинул об пол схваченное нечто . Не раздалось звука, пыль не поднялась. Однако это впечаталось также как Сендзёгахара, даже сильнее . А затем в мгновение ока Ошино живо придавил это ногой.

Попрал бога.

Довольно грубо.

Ни веры, ни почтения, настоящая наглость.

Пацифист, не считающийся с богами.

— …

Я видел лишь, как Ошино разыгрывает просто немыслимую одиночную пантомиму — стоит на одной ноге, искусно сохраняя равновесие, однако Сендзёгахара ясно видела это ...

Словно перед ней открывалась сцена, достойная изумления.

Перед ней открылась сцена.

Однако в этот миг пришпиленную к стене Сендзёгахару перестало поддерживать, и она тут же рухнула на пол. Но висела она не особо высоко, да и веса у Сендзёгахары нет, так что падение оказалось не особо сильным, но оно было совершенно неожиданным, и она не успела подготовиться. Сильно ударилась ногами.

— В порядке? — обратился к Сендзёгахаре Ошино, пристально глядя себе под ногу.

Разглядывал словно приценивался.

Щурился, словно примерялся.

— Крабы, какими бы большими они не были, хотя скорее даже, чем больше, тем достаточней лишь перевернуть их, и они готовенькие. Знаешь, когда посмотришь на животных с такими плоскими телами и сверху, и сбоку, ничего, кроме как поставить на них ногу, не приходит в голову. Эй, а ты как думаешь?— вдруг обратился он ко мне. — Можем попробовать ещё раз с самого начала, но это займёт кучу времени. Как по мне, куда быстрее просто шмяк, и раздавить его.

— Быстрее... «шмяк», как звучит-то... Но разве она не всего лишь подняла на секунду лицо? А тут такое...

— Не тут такое. Этого вполне достаточно. В конце концов проблема только в отношении, если не получилось по-хорошему, остаётся только воспользоваться агрессией. Думаю, придётся всё разрешить как с демоном и кошкой. Коли слова не доходят, дойдут кулаки . Чем-то близко к политике. Ну, если я его раздавлю, то исчезнет форма проблем девочки. Лишь форма, такое полулечение всё равно, что скашивать сорняки, не выдёргивая корни. Хотя мой «напроломный» метод может и сработать...

— М-может сработать...

— К тому же, Арараги-кун, — лицо Ошино исказила жутковатая ухмылка. — Я жуть как не люблю крабов.

«Трудно есть», добавил он.

Добавил и ногой.

Надавил ногой.

— Подождите, — раздался из-за спины Ошино голос.

Не стоит и говорить, что это была Сендзёгахара.

Потирая разбитые колени, она поднялась.

— Пожалуйста, подождите, Ошино-сан.

— Подождать...

Взгляд Ошино сместился с меня на Сендзёгахару.

Его злобная ухмылка никуда не делась.

— Подождать чего, девочка?

— Я просто испугалась, — сказала Сендзёгахара. — Я смогу. Точно смогу.

— Хмм...

Ногу он не убрал.

По-прежнему попирал.

Но и не давил.

— Пожалуйста, дайте мне попробовать, — проговорила Сендзёгахара.

Проговорила Сендзёгахара и...

Сделала то, что я никак не ожидал от неё: встала на колени и положила руки на пол напротив того нечто , находящегося под ногой Ошино, а затем медленно и с почтением поклонилась.

Пала ниц.

Сендзёгахара Хитаги пала ниц.

Сама, никто ей об этом не говорил.

— Простите меня... — сперва извинилась она.

— И спасибо большое, — продолжила благодарностью.

— Но уже всё хорошо. Это мои чувства, мои мысли... моя память, я должна нести их. Их нельзя терять.

А затем...

— Пожалуйста. Прошу. Пожалуйста, верните мне мой вес, — просила она, словно молясь.

— Пожалуйста, верните мне мою маму.

Нога Ошино со стуком опустилась на пол.

Конечно, не из-за того, что он раздавил.

Просто оно ушло.

Хотя, если так говорить, то скорее вернулось к прежней форме, в которой одновременно есть и нет.

Возвратилось.

— Ох..

Ошино Мэмэ стоял без движения и молчал.

Даже понимая, что всё закончилось, Сендзёгахара Хитаги не меняла своей позы, она начала плакать и завывать, Арараги Коёми стоял в стороне и смотрел.

Наверное, Сендзёгахара и правда самая настоящая цундере, подумалось мне.

Хронология.

Я неправильно уловил хронологию. Я считал, что Сендзёгахара сначала повстречала краба, потом потеряла вес, а после её мать вступила в падшую секту. Но на самом деле сперва мать Сендзёгахары вступила в секту, и уже потом Сендзёгахара встретила краба и потеряла вес.

Ну, если подумать, то можно было догадаться.

В отличие от канцелярского ножа и степлера, вероятность того, что шиповки окажутся на расстоянии вытянутой руки, не особо высока. После слова «шиповкой», я должен был догадаться, что Сендзёгахара рассказывает о времени средней школы, когда она участвовала в клубе лёгкой атлетики. В старшей она уже не ходила на физкультуру и в клубах не участвовала.

Если быть точным, мать Сендзёгахары вступила в ту мошенническую секту и обрела веру, когда Сендзёгахара училась в пятом классе начальной школы. Начальная школа, так что даже Ханэкава не знает об этом.

Если пораскинуть.

Тогда Сендзёгахара была болезненной девочкой.

Не создавала впечатление, а действительно была такой.

А однажды, как обычно бывает, она серьёзно заболела. Шанс выздороветь лишь около девяти процентов, даже врачи начали опускать руки.

Тогда...

Мать Сендзёгахары пожелала утешения.

И они воспользовались этим.

Благодаря серьёзной операции Сендзёгахаре удалось избежать смерти, и думаю, они к этому ни коим боком, но как сказал Ошино со знающим видом: «никто не может знать наверняка». Если бы я присмотрелся к обнажённой Сендзёгахаре у неё дома, то наверняка заметил бы шрамы от операции, всё ещё слабо виднеющиеся у неё на спине, но требовать от меня такого было бы уже слишком.

К тому же она стояла ко мне передом, да и сперва верх одела... а я выдал, что она покрасоваться хочет...