Константин Волков - Миры неведомые

- Надеть костюмы и шлемы! Приготовиться занять места в камерах амортизации! Остается восемь минут…

Академик Яхонтов первым облачился в защитную одежду. Руки у него немного дрожали, но он проделывал все необходимое с пунктуальной точностью. Натянув на голову шлем, он спустился в кабину, заполненную особым солевым раствором. Вслед за ним под наблюдением Сандомирского без особой спешки, но и не теряя времени, повторяя приемы, изученные за время тренировки, заняли места в кабинах и остальные. Каюта опустела. Закрылись металлические крышки камер.

Последним погрузился в жидкость амортизатора командир ракеты. Перед тем как закрыть крышку, он еще раз огляделся вокруг и, убедившись, что все в полном порядке, быстро опустился в кабину и задвинул дверцу люка.

Наступили последние мгновения. Стрелка на стенных часах подошла к минуте, означающей время отлета. Вдруг гигантское металлическое тело ракеты вздрогнуло. Только по резкому отклонению свободно подвешенных предметов можно было заметить, что путешествие началось. Но наблюдать эти явления было некому.

Отправление произошло без всякого шума, быстрым и сильным рывком. Ракета казалась необитаемой. Стрелки часов все так же мерно и равнодушно двигались по циферблату, как будто ничего особенного не случилось. Постепенно ракета набирала скорость, однако не быстрее, чем взлетающий самолет. Пятикилометровую дорожку она пробежала за две минуты. В конце этого пути автоматически включились мощные тормоза. Шаровая тележка электропоезда, внезапно задержанная, пронеслась еще несколько метров вперед, затем ударилась о стальные буфера и неподвижно замерла. Свободно лежавшая на ней ракета была выброшена вперед, соскользнула с тележки и оказалась в воздухе, над морем. В это мгновение автомат включил реактивный двигатель.

Послышался оглушительный рев. Волна раскаленных газов с бешеной скоростью вырвалась из дюз огромной ракеты-матки. Это зрелище и наблюдали в оптические приборы оставшиеся на старте. Астронавты, облаченные в защитную одежду, даже в соляном растворе амортизационных камер испытали сильный толчок и вдруг почувствовали, что их тела наливаются невыносимой тяжестью. Так длилось почти две с половиной минуты, в течение которых составная ракета набирала все большую и большую скорость.

Спустя сто сорок секунд приборы включили двигатель головной пассажирской ракеты. В это мгновение астронавты пережили особенно тягостные ощущения, связанные с дополнительным ускорением 15 метров в секунду за секунду. Теперь их тела как бы весили в 6,7 раза больше, чем обычно. Именно этот момент и был самым опасным для пустившихся в космическое путешествие.

Профессор Шаповалов и в земных условиях обладал внушительной массой - 102 килограмма. Теперь он ощутил себя как бы весящим около 7 центнеров. Худощавая Наташа убедилась в эти минуты, что 58 килограммов ее нормального веса гораздо лучше для организма, нежели 389 килограммов во время взлета ракеты.

Люди не могли пошевелить ни рукой, ни ногой. Невыносимая тяжесть сковывала все движения. На человека как бы наваливались пуды и не позволяли ему дышать. Сердце сдавило, как клещами. В глазах темнело…

Если бы не принятые меры, едва ли кто-нибудь из путешественников остался невредимым. Но жидкая среда, которой обычно пользуется природа для сохранения хрупких организмов от чрезмерного давления или ударов, сыграла свою благотворную роль.

Астронавты благополучно перенесли свое первое серьезное испытание. Оно продолжалось еще полминуты. На тридцать первой секунде дикий вой пламени вдруг прекратился и наступила тишина - абсолютная тишина, невероятная и почти мучительная после предшествовавшего грохота и воя. Чувство огромной давящей тяжести внезапно исчезло и сменилось какой-то странной легкостью, как будто бы корабль, до этого с огромным напряжением реактивных сил летевший вверх, неожиданно стал падать в бездонную пропасть.

Послышался мерный и негромкий шум автоматически включившихся насосов, которые удаляли жидкость из камер. Не сделав этого, из них нельзя было бы выйти, потому что жидкость, потерявшая вес, могла вылететь огромным шаром в пассажирское помещение и причинить немало неприятностей.

Пришлось немного подождать. Наконец, крышка одной из камер медленно поднялась. Из отверстия высунулась голова в обтягивающей лицо резиновой маске. Это был командир корабля. Он огляделся вокруг, взялся руками за края люка камеры и привычным, легким движением выбросил тело наружу. Почти одновременно выбрался и другой астронавт - Владимир Одинцов. Используя магнитные подковки на обуви, Сандомирский встал на ноги и осторожно сбросил защитную одежду. Никто не видел командира в эти минуты, и он не старался скрыть на своем лице выражение озабоченности. Убедившись, что все протекает нормально, он подал команду. Тогда из камер амортизации один за другим выбрались остальные участники полета. Лицо командира снова приняло спокойное и уверенное выражение.

Освободившись от неудобных костюмов, дыша, как выброшенные на берег рыбы, астронавты бросились к окнам, чтобы увидеть Землю, оставленную, может быть, навеки, и навсегда запечатлеть в памяти неповторимые впечатления первых минут полета. Несмотря на предварительную тренировку, вначале они натыкались друг на друга, стукались о стенки, подбрасывали себя нерассчитанным усилием к потолку. Не сразу удавалось приспособиться к новым условиям существования. Лишь некоторое время спустя они справились со своим волнением, стали плавно подниматься в воздух и после некоторых балетных движений руками уселись за круглым столом.

- Да! - произнес Сандомирский. - Путешествие началось. Пора приниматься за дело. Первым буду нести вахту я, а ты, Владимир, пошли радиограмму.

Если Сандомирский переходил на «ты», это означало, что все в порядке и командир спокоен.

Одинцов поспешно поднялся и приготовился выполнить приказание.

- Мы тоже пойдем в рубку, - сказал Виктор Петрович.

Как и все, он был потрясен происходящим. Несмотря на проведенные раньше пробные полеты, нервы у всех были взвинчены до предела.

Все вошли в кабину управления. Собственно говоря, слово «вошли» не вполне точно выражало то, что происходило в действительности. Правильнее было бы сказать: «вплыли» или «влетели». Будучи лишены веса, путешественники, не касаясь пола, но и не поднимаясь высоко, медленно проникли в двери рубки. Это было как во сне. Одинцов с тревогой смотрел на Наташу. Однако она держалась молодцом. Что испытывал Красницкий, определить было трудно. Он, как всегда, молчал.

Сандомирский занял кресло дежурного пилота, которое находилось впереди. Для остальных пассажиров тоже нашлись удобные места. Передняя часть рубки была прозрачной. То, что оставалось позади, можно было наблюдать в перископы. Зеркало главного перископа находилось прямо перед глазами пилота.