Константин Волков - Миры неведомые

Яхонтов развел руками:

- Последнее слово остается за астрономом. Штурман экспедиции должен дать свое заключение.

Астроном снова удалился в обсерваторию проверять вычисления.

Видимо, два противоположных чувства боролись в душе этого человека. С одной стороны, он не любил рискованных предприятий и всегда старался держаться «в границах благоразумия». С другой стороны, он все-таки был ученым и обладал известным профессиональным самолюбием, которое не позволяло ему легко отказаться от достижения намеченной цели. Кроме того, он был честолюбив. Именно стремление к известности, к личной славе, к первенству в том или ином научном вопросе и заставляло его порой совершать поступки, несовместимые с благоразумием, иногда брало верх над его осторожностью.

В данный момент он был во власти мучительных противоречий. Загадочная планета была совсем близко. Ему казалось весьма заманчивым первому приподнять окружающую ее завесу тайны. Было бы весьма досадно вернуться с пустыми руками. Представлялся единственный случай прославить свое имя, добиться мировой известности. Ему уже снились почести, звание академика, доклады в Москве, в Париже, Лондоне… Но и опасность была чрезвычайно велика. Лучше других астроном понимал, насколько рискованной была попытка проникнуть под облачный покров Венеры.

Шаповалов ходил взад и вперед по своей обсерватории и старался решить, что в данную минуту благоразумнее: убеждать ли своих товарищей, пока еще не поздно, пройти стороной или, наоборот, привести их на самый край бездны, поставить на карту крупную ставку - свою жизнь и жизнь других людей - с целью все выиграть или погибнуть.

Профессор подошел к окну. Блистающий шар Венеры принял теперь золотистый оттенок. Он висел совсем близко, манил к себе и дразнил переливами красок. Астроном долго смотрел на таинственную планету и о чем-то думал. Потом вернулся к столу и снова принялся за вычисления…

На другое утро, после завтрака, Михаил Андреевич решил изложить результаты своей работы.

- Что для нас сейчас самое важное? - начал астроном. - Толщина атмосферы Венеры. Я попытался определить ее, исходя из предположения, что твердое вещество планеты имеет ту же плотность, что и Земля. Дальше нужно было установить, на какую предельную глубину можно погрузиться в облака Венеры, чтобы иметь достаточный запас скорости для выхода из ее поля тяготения. Оказалось, что критическое расстояние - 100 километров от поверхности планеты.

- А на чем основаны все эти вычисления? - поинтересовался академик.

- Не скрою, расчеты не вполне надежны. Ведь целый ряд исходных величин основан на предположении. Снижаясь, мы, конечно, подвергаем себя большой опасности, но, с другой стороны, если не пойти на риск, мы вернемся домой ни с чем. Это очень обидно. Особенно для астронома. Надо решать: идти ли на риск?

- Беру решение на себя, - сказал Яхонтов. - Думаю, что все со мной согласятся. Пойдем на снижение до 100 километров над поверхностью Венеры. Если там облачный покров уже отсутствует, совершим полет вокруг планеты, сделаем снимки, возьмем пробы атмосферы и пойдем в обратный путь. Если же облака лежат ниже 100 километров и непроницаемым слоем, то… что ж поделаешь! Ограничимся изучением их состава. Но помните, что это предел! Если произойдет ошибка, мы навеки останемся на Венере.

Путешественникам иногда казалось, что они уже пережили все возможные для человека ощущения и волнения. Но вот наступили минуты, когда поколебалась уверенность, что их нервы в состоянии выдержать предстоящие испытания.

Сверкающий диск Венеры вырос настолько, что занял почти весь небосклон. Настал момент, когда пилоты должны были показать свое искусство. Серьезный и озабоченный, Сандомирский занял место за пультом управления. Рядом поместился Владимир. Тут же находился профессор Шаповалов.

Академик Яхонтов сказал:

- Николай Александрович, я знаю, что во время полета права командира неограниченны. Но не гоните нас, пожалуйста, из рубки. Так хочется увидеть побольше.

Сандомирский, не отрываясь от приборов, молча кивнул головой.

Внезапно какая-то сила отбросила влево всех находящихся в кабине. Пилот повернул штурвал, и ракета отклонилась от линии полета в правую сторону. Космический корабль приблизился к Венере в плоскости ее экватора. По отношению к поверхности планеты маневр означал, что ракета уходит вверх.

- Перехожу в спираль! - крикнул Сандомирский.

Теперь ракета летела так, что планета оставалась с левой стороны. В окна было видно, как приближается край освещенного полушария. Еще несколько минут, и кабина погрузилась в темноту. Включать электрическое освещение командир не хотел, так как было бы опасно потерять возможность видеть все, что происходит снаружи. Только по перемещению звезд в рамке окон можно было судить, что корабль идет не по прямой, а описывает плавную кривую.

Так продолжалось около тридцати минут. Снова показалось освещенное полушарие. На этот раз даже невооруженным глазом было видно, что ослепительно белая поверхность облаков стала значительно ближе. Затем последовал легкий и какой-то упругий толчок. У астронавтов создалось впечатление, будто ракета налетела на незначительное препятствие и преодолевает его сопротивление.

На пульте управления загорелась синяя лампочка.

- Корабль вошел в верхние слои атмосферы, - спокойно объяснил Сандомирский. - Теперь вся задача состоит в том, чтобы опускаться по возможности плавно. К сожалению, мы не имеем никакого представления о плотности среды.

В рубке стояла тишина. Никто не говорил ни слова. Ракета описала несколько кругов вокруг планеты. Смена дня и ночи происходила для пассажиров космического корабля чрезвычайно быстро. Едва дневной свет успевал озарить рубку, как снова наступала тьма. Так повторялось несколько раз.

Вдруг невидимая, но могучая сила швырнула всех вперед. Если бы не ремни, пилот тоже не усидел бы в своем кресле. Его чуть не выбросило на пульт управления. Путешественники испытали давно забытое ощущение: их тела снова приобрели вес, притом значительный. Когда все пришло в порядок, Сандомирский сказал:

- Это облака. Корабль достиг облачного слоя. Их плотность, очевидно, высока.

- Они создают сильное тормозящее действие, - пояснил Шаповалов. - Поэтому и был такой толчок.

Объяснение было вполне удовлетворительным с научной точки зрения. Ученые поспешно пристегнули себя ремнями к спинкам кресел.

Картина за окнами менялась. Если прежде с одной стороны виднелась белая, местами золотистая масса облаков, а с другой - небо, усыпанное звездами, то теперь слева стало заметно светлеть, а черный цвет сменился интенсивным фиолетовым.