Вячеслав Пальман - Два шага маятника

- Ядовитые зубы бессильны. Такой подъем, такая благожелательность! - Ласкар был настроен очень благодушно. - Даже наш премьер поздравил Карела и распорядился выставить охрану. Что может сделать Хеллер? Его роль сыграна, аплодисментов не последовало.

- И все-таки… - Памеле очень хотелось, чтобы Ласкар сам не забывал об опасности и внушил чувство настороженности Карелу.

- Я понимаю тебя, - согласился Ласкар. - Брат не позволит застать себя врасплох.

Не зажигая света, они сидели в комнате, радостно взволнованные, счастливые оттого, что стали близкими, оценили друг друга и уже не мыслили себе, как это можно жить в разных мирах, если все их чувства и желания стали одинаковыми, и они находят особую прелесть не в том, чтобы раздувать огонь противоречии, а в том, чтобы уступать друг другу, проявлять терпимость и дружбу даже там, где их наклонности и характеры не совпадают. Памела думала обо всем этом с тихой радостью, считая, что счастьем своим она всецело обязана доброте и отзывчивости мужа. Ласкар размышлял о том же, по приходил к иному выводу. «Видно, - думал он, - для таких женщин, как Памела, истинное счастье становится возможным лишь после серьезных и тяжких испытаний, которые подносит нм жизнь». Как бы там ни было, но он считал себя одним из счастливейших людей на свете. Радость жизни, так долго ускользавшая от него, пришла в его дом, вошла в него. Любимая жена, успех в их совместной с Карелом работе, гуманнее которой нет ничего па свете, - ну что еще надо человеку?

Перед сном Памела включила радио. Хотелось знать, как о них говорят в мире. Наверное, и Ласкару будет приятно услышать.

Она не угадала. Музыка только заполняла паузы, все остальное время станции передавали известия из столицы Силурии. Мир, ошеломленный первым сообщением, требовал, жаждал этих новостей. Общим достоянием людей стали все подробности обследования лаборатории, история с Гешшонеком, очереди у входа в лабораторию. Передали интервью с Мануэлем Сантосом; затем очень занятный репортаж из дома старого огородника Монтекки, приемные дети которого воспользовались микрофоном главным образом для рекламы своей спаржи; говорили о близкой свадьбе Сарджи и Каролины.

Вдруг Памела вскочила и бросилась к приемнику. Начали передавать статью Ганса Хеллера из Урдона.

- Сделай погромче, - попросил Ласкар.

У Памелы загорелись глаза. Как она ненавидела этот голос!

Хеллер пространно рассказывал об истории борьбы со старостью. Он отдал должное братьям Долли. Он не забыл упомянуть и о собственном вкладе в биологическую тайну. Словом, он был предельно объективен до тех пор, пока не дошел до причин неудачи в своей лаборатории. А дальше…

Ласкар вскочил и с горестью сказал:

- И я считал его своим другом! Ханжа! Мерзкий плут, затесавшийся в науку.

Хеллер говорил:

«Вместе с моими сотрудниками я проделал, параллельно с силурийскими биологами, весь путь к тайне и дошел до порога познания жизни и смерти. Цель была близка. Она находилась рядом. Еще шаг, и мы могли бы достигнуть ее. Но в этот очень трудный, я бы сказал, поворотный момент в своей жизни, я остановился и прислушался к голосу совести и разума. Есть нечто большее для человека и христианина, нежели стремление к познанию природы и к личной славе. Речь идет о морали, о совести и вере. Я спросил себя, не является ли мой дерзкий путь в науке вызовом Богу, Деве Марии и устоям церкви, воспитавшей нас, католиков, в духе скромности, уважения к религии и почитания святых тайн? «Богу - богово». Слишком дерзким и сверхъестественным показалась мне попытка человека вторгнуться в область бытия, извечно принадлежащего Всевышнему. По своей ли совести или по наитию свыше, но я не мог этого сделать, не осквернив веры и почтения к церкви. Людям не дано замахиваться на святыню рождения и смерти, ибо там их ждет не радость, а погибель.

Пусть гордецы от науки назовут меня отступником, но я не позволил себе идти дальше по избранному пути. Я вовремя остановился. Достигнутого мной довольно для облегчения участи людей, чей жизненный путь подходит к предначертанному концу. Я всегда помогал и буду помогать им лечить болезни и недуги, пороки старости, но по соображениям христианской морали я не берусь за страшную для человечества попытку посягнуть на самые главные законы бытия, на жизнь и смерть,

Примяв такое решение, я почувствовал огромное облегчение.

И если силурийские биологи, вопреки морали христиан, все же переступили запретный порог, это не делает им чести, как людям и как верующим. Становится понятным всем известный атеизм Полины, Карела и Ласкара Долли, их пристрастие к веяниям, идущим из Москвы и Варшавы, их крайние левые убеждения, с которыми все мы познакомились, прочитав сообщение, наконец, их предвзятая практика, во время которой они подвергли исцелению только тех людей, жизнь которых так или иначе связана с коммунизмом или со взглядами, близкими к нему.

Смрадное облако безбожия и вольнодумия, опасность которых постоянно грозит Западу, - вот что окутывает сейчас лабораторию силурийских биологов, своими работами бросивших вызов христианству и церкви».

После выступления Ганса Хеллера комментариев не последовало. Началась музыка. Лицо у Памелы горело. Ласкар не сказал больше ни слова. Он ушел в кабинет и тщетно пытался вызвать по телефону Карела. Наконец он услышал голос брата. Спросил:

- Как тебе речь Хеллера?

- Иного я не ожидал. Он провоцирует беспорядки.

Какой негодяй! Это называется «не мытьем, так катаньем». Возбудить подозрение, восстановить против пас обывателей, натравить церковь… План очень опасный. Будем надеяться, что наша Академия даст ему отповедь. Как только комиссия опубликует свои выводы, я буду просить президента. Хеллер хочет помешать, это ясно. Будь начеку, Карел.

- Не беспокойся. И не расстраивайся. Ему ничего другого не остается, как только пакостить. Самая грязная работа.

Ласкар попрощался и положил трубку. Памела стояла в дверях.

- Ты устал и расстроен. Ложись спать.

- Нет, ты только представь себе!

Она зажала уши.

- Не хочу больше слышать о нем, прошу тебя…

Ласкар замолчал, он начал ходить по комнате из угла в угол. Лицо его стало жестким, решительным, он сжимал за спиной кулаки. Памела смотрела на него с гордой улыбкой. Какая перемена! Куда девались безвольные обвисшие щеки, жалкий, испуганный взгляд, нерешительная походка! Мужчина, которому призрак опасности придает смелость и мужество. Как она благодарна Карелу и Полипе, вернувшим его к деятельной жизни!

В утренних газетах Карел еще раз прочел статью Ганса Хеллера. Поскольку он был уже подготовлен, статья не оказала на него такого впечатляющего действия, как на брата, но и он встревожился. Последствия могли быть самыми неожиданными.