Линара Тимиргалиева - Дыры между ноздрями

Вьетнамцы города Брэдбери праздновали свой Тет, второй раз в году. Из каждой дыры в квартале Фамтуам со свистом вылетали фейерверки, чтобы разорваться в тёмно-красных небесах. Днём ранее точно также отгремел китайский квартал Шеньчжоу. Хоть и до настоящих Ханоя и Пекина отсюда целых двести миллионов километров, китайцы и вьетнамцы продолжают считать эту небольшую разницу между собой.

Грохот с улиц оживил во сне картины прошлой войны. Самболь проснулась, снова ощутив острую боязнь за собственную жизнь. Она схватила пистолет с тумбочки и обнаружила рядом с собой на кровати одну лишь Трейси. Её бледную кожу выловил из темноты яркий свет праздничного огня за окном.

— Ну что ты ворочаешься? — залепетала Трейси, повернулась и увидела пистолет перед своим лицом. — Ты что, сдурела совсем?

— Который час? Посмотри, часы ряды с тобой. — сказала Самболь и выдохнула, положив ствол на место.

— Господи, посреди ночи решила убить меня... Четверть двенадцатого.

— Мне пора на работу.

— Не терпится кого‑нибудь подстрелить, да?

Самболь одела трусы, повязку на левый глаз и включила тусклую лампу.

— Съешь хоть кусочек этого вашего пирога — сказала Трейси, — всё никак не могу запомнить его название. Весь день с ним провозилась.

Трейси села на кровати, накрыв ноги покрывалом, и натянула на грудь белый топик с надписью I♥MARS. Самболь искала в куче вещей чем покрыть своё маленькое, смуглое туловище, и выбрала серую водолазку.

— А ничего, что у тебя соски торчат? — сказала Трейси, закуривая сигарету, — Твои друзья полисмены не будут строить косые взгляды?

Самболь уселась на унитаз в туалете и уставилась на Трейси своим единственным глазом.

— Все бюстгальтеры висят мокрые, ты же не захотела постирать их раньше.

— Ой, прости-прости!

Трейси после новой затяжки сделала губы трубочкой и пустила пару колец дыма. На улице прогремел очередной фейерверк.

— Подумать только, — Трейси стала задумчиво разглядывать цветные отблески на потолке, — здесь каждый праздник отмечают два раза в год. Не зря говорят, что на Марсе радости и горя вдвое больше, чем на Земле.

Самболь захотела встать и наступила на разбухший красный тампон на полу, чуть не поскользнувшись на нём. Ватный комок прокатился по кафелю, оставив за собой след.

— Чёрт возьми, Трейси!

— Выпал из мусорки, наверное.

— Почему нельзя было в унитаз?

— Я не хочу снова смотреть на выкаченные глаза господина Суджимото. Он не потерпит если я второй раз забью канализацию во всём доме!

— Вот тебе и тонкая красная линия — сказала Самболь, споласкивая ногу в раковине.

— Съешь пирог, успокоишься. Возьми из холодильника.

Самболь достала холодную тарелку и подняла на вилке ровный кусок. Варёный лист бананового дерева, рис и свиное мясо со специями. Совсем как готовила её мать на берегу Меконга. Она разжевала пирог и вдруг почувствовала гигантское расстояние между собой и своей прошлой жизнью — намного большее, чем между Марсом и Землёй.

— Спасибо, Трейси.

— Всегда пожалуйста!

— У тебя прокладки остались?

— Упс!

Самболь надела брюки, сапоги и две кобуры на ремне. Одна под штатный полицейский пистолет, который только поражает высший отдел ЦНС на некоторое время. Вторая под нечто личное, доставшееся с войны. Самболь подняла его с тумбочки — русский лазерный револьвер для вывода из строя оптических систем кораблей противника. При удачном выстреле лучом можно было ослепить вражеского космонавта и даже поджечь ему мозги.

С улиц палили в воздух всё чаще. Приближался канун Тет. Самболь влезла в кожаную полицейскую куртку и плюхнулась на кровать. Её зрячий глаз застыл, глядя вверх, и начал слезиться.

— Знаешь, мне это дерьмо с размахиванием пушкой посреди ночи нисколько не нравится — начала Трейси — Ты можешь не рассказывать мне всё о той войне за астероиды и всех тех ублюдках на улицах, которых ты видишь на работе каждый день. Но ты должна делиться со мной, понимаешь? Человеку не хватает двух его плеч, чтобы вынести всю тяжесть его жизни. Ты врубаешься?

Трейси повела ладонью по щеке Самболь, едва ощущая волоски на её коже. Пальцы Трейси нырнули под повязку над левым глазом. От прикосновения по всей паутине нервов на лице Самболь разошлась острая боль.

— Чёртовы вьетнамцы. Почему вы никогда не говорите, что думаете? — спросила Трейси.

— Я кхмер с берега Меконга — сказала Самболь и поднялась с кровати.

— А я немка из Беляева, и что с того? Зачем надо было тащить за собой в космос всю эту требуху про то что все мы разные? Все мы одинаковые, и у нас всех одинаковые проблемы.

Трейси помолчала и спросила снова:

— Ты скоро вернёшься?

Самболь вышла из комнаты, ничего не ответив.

Угловатый полицейский автомобиль подкатил к многоквартирному дому. Дверца открылась и Самболь прыгнула на переднее сиденье. Машину вёл Быковский.

— Ну что, офицер Нгуен, поздравляю — сказал он.

— С чем? Если бы меня заботили эти праздники, я бы осталась дома.

— Дома — это здесь, в грязной комнате наверху, или там, на Земле?

— Хороший вопрос. А теперь вперёд.

Хруст коробки передач сменился ровным гулом электродвигателей под капотом, и машина тронулась.

Самболь искоса посмотрела на небрежно торчащий из‑под куртки Быковского его личный пистолет. Она едва заметно улыбнулась — ведь пистолет Быковского на месте. Старомодный, как и его владелец. Огнестрельный. Загоняющий со скоростью звука куски металла в тело человека, чтобы тот умер от разрыва артерий, повреждений внутренних органов или заражения крови. «Старый хрен, должно быть, здорово боится за свою шкуру сегодня!» — подумала Самболь. На Марсе запрещено иметь такие. Но все бандиты здесь уже имеют такие стволы, и полицейские вынуждены вооружаться сами, с молчаливой подачи местной власти.

— Драка на пересечении Любопытства и Возможности, район Фамтуам — сообщил по радио диспетчер.

Быковский пробубнил в ответ что направляется туда.

Их автомобиль свернул и затормозил перед толпой людей, окружавшей тряпичную фигуру танцующего льва.

— Знаешь, не люблю я это всё — сказал Быковский и повёл автомобиль на небольшой скорости через толпу.

— Что именно?

— Всё вот это. Люди... должны были начать здесь всё заново, а не привозить всё с собой. Ты понимаешь о чём я, Нгуен?

— Нет.

— Ну то есть... праздники — это конечно хорошо. Должно быть какое‑то веселье в этом суровом месте. Сюда ведь даже запрещают привозить праздничные фейерверки. И люди всё равно умудряются слепить их из взрывчатки для горных работ. Всё лишь бы почувствовать себя как дома. А здесь не должно было быть как дома. Здесь должно было начаться нечто новое. Понимаешь, Нгуен?