Александр Вельтман - Предки Калимероса. Александр Филиппович Македонский

Гений во всем виден, за что ни возьмётся.

«Однажды учитель (говорит вместо Квинта Курция Иван Фрейнсгейм, в переводе) приказал ему ударить в некоторую струну…. (странно, как будто Квинт Курций не знал, что эта струна называется также квинтою…) в некоторую струну, по правилам науки».

— Я и без правил науки ударю в струну! — отвечал Александр.

Все удивились остроте ума его; а Аристотель с горестию помыслил: «из Александра выйдет бандурист, и только!»

Аристотель ошибся. Не прошло недели, Александру надоела музыка; в нем открылась новая страсть: бегать в запуски.

— О, — говорил Крисон Ингеландец, учитель его — Александр Филиппович перегонит со временем на Олимпийских играх не только всех бегунов, но и всех иноходцев!

Покуда отрок Александр бегал, Акроматические науки стояли, а Аристотель с горестию думал: «из него ничего, не выйдет, кроме иноходца!»

Аристотель ошибся: в Александре вскоре родилась страсть к борьбе — наняли атлета Диоксиппа; потом страсть играть в лапту— наняли Аристоника; потом страсть к охоте, потом страсть объезжать коней, потом ездить верхом на своём учителе.

Аристотель долго сердился, терпел, терпение иссякло, и он хотел уехать из Пеллы; но Олимпия уговорила его, а Александр поцеловал его в лоб, и сказал, что не будет вперед шалить.

«Стыдно тебе, Александр Филиппович, говорил ему умилённый Аристотель; родитель твой по прямой линии происходит от Геркулеса, а Василисса Олимпия от Ахиллеса; по священной же науке чисел, плюс на плюс дает плюс; следовательно, и тебе должна предстоять великая судьба с плюсом; а ты поведением своим и невниманием к наукам хочешь обратись все в минус — стыдно Александр Филиппович!»

Хотя Александр плохо знал Арифметику, которая входила в состав курса эзотерических или таинственных наук, коим обучались только царственные особы; но Александр постиг слова учителя своего, как поэт, в котором учёные мужи, вместо ума, рассудка, воображения и познаний, допускают только какой-то угадывающий истину инстинкт, как будто; до истины нельзя достигнуть, не навьючив себя формами познаний. О, бедное, страждущее познание от форм познаний! Скажите, кто прав, кто умнее: тот ли, который несет духовный хлеб в снопах, или тот, который вымолотил его и несет в зернах?

Не обвиняйте же, ученые мужи, поэтов, которые, носясь по поверхностям, срывают цветы с растений мысленных, цветы, заключающие в себе семена будущности.

Поэт есть зодчий того здания, к которому вы сносите материалы распределяя их на виды и роды. Не ропщите, исполнители его воли, он сам подвластен законам духа, действующего на него внушением.

Александр был поэт, — Азия, была книга, в которую он вписал мечем поэму свою.

Александр понял слова учителя своего, и, с этого времени, Аристотель овладел Александром.

Он открыл ему заблуждения Магов в богопознании, и открыл всю славу быть восстановителем древнего закона, начертанного громовой стрелою на скалах горы Тора.

— О! тебе Александр, — говорил он, — предстоит подвиг возобновить храм Зальмена на 7 холмах Херзалы.

Азия ждет тебя, как посланника Адонаи, лавры Ливана увенчают тебя на царство посреди семи холмов, представителей семи высочайших алтарей земного шара [44] Вероятно Аристотель подразумевает вершины хребтов. .

Александр с жаждою внимал учению Аристотеля и алкал уже будущей своей славы. Чтоб сохранить в тайне написанные Аристотелем книги закона, он велел сделать для них золотой ковчежец, и выдавая за поэмы Гомера, держал всегда при себе, а ложась спать, клал под подушку, вместе с кинжалом.

Посеяв семена учения своего в душе Александра, Аристотель, под предлогом болезни, удалился из Пеллы на остров Лесбос, ближе к берегам Азии; там решился он ожидать всхода посева, или необходимости бежать в Азию, от преследований, если бы цели его открылись прежде времени.

По отъезде Аристотеля, взялся, по просьбе Олимпии, окончить образование Александра, Нектанет. — Он стал ему рассказывать Египетские сказания: как до создания мира по всюду было ничто, и как Бел посредством острого слова ум! разрубил ничто на двое, и составилось из одной половины не, а из другой что; как одно животное с человеческой головой и с рыбьим хвостом вышло из моря и научало диких людей, — которые росли прежде как полипы на древнем папоротнике, — сочетаться браком; как произошедшие от сочетания извели древний папоротник, на котором росли люди; как они размножились и разделили между собою землю и первоначальный язык, состоявший из 777 букв; и как каждому племени досталось от 16-ти до 56-ти букв, из которых каждое племя и составило свои слоги и свои слова.

— О, Александр, — говорил между прочим Нектанет, — по течению звезд вижу я, что ты низложишь власть Персов и возвратишь законному владетелю престол Египта.

— Но где же законный Царь Египта? — спросил Александр.

— Где Царь Египта?.. — произнес смутясь мнимый Волхв, — он скрылся от преследований Оха в Эфиопии.

— Если б он не бежал, его бы не преследовали, — сказал Александр.

— Он оставил Египет по воле Аммона, ибо оракул изрек:

«Избирай любое: преследование Рока, или преследование Оха». И он избрал последнее, ибо от проследования Рока нет убежища.

Он не понял слов оракула; оракул предоставлял ему не волю преследовать Рок или Персов, ибо если б он мужественно боролся с ними, то и злой Рок и Артаксеркс-Οх, бежали бы от него.

— О, Аммон! — вскричал Нектанет, правда твоя.

— Что с тобой сделалось? — спросил удивленный Александр.

— Ничего, ничего… так, святая мысль пробежала в голове моей:

«В великом храме ожидает тебя Аммон-ра; Маут родила тебя, Замун покорится тебе, ты новый сын Аммона, ты новый Харрк!»

Клянись мне, Александр, идти на поклонение к Аммону [45] Эти слова не понятны; но если я догадываюсь, они значат следующее: Аммон-ра — название Бога на священном языке, или языке Азов; Маут — мать (святая), другое название Маут есть Thamoun — Дэма, похоже что жена Аммона, femme-и Дэма — в другом смысле земе — земля — семя. Сын Аммона — Атепозт, или Аменофис. — Харрк — Hertel — Геркулес. .

— Это я сделаю и без клятвы, — отвечал Александр.

Ум Александра поразил Нектанета.

— Послушай, госпожа моя душевная, — сказал он Олимпии, — Александра учить более нечему, Аммон-ра вложил в него много воли своей, чело его возвышенно, и очи близки друг к другу, пора опоясать его мечем.

И по совету Нектанета Олимпия написала к Филиппу письмо, в коем изъяснила, что Александру наступило уже 16 лет, что он уже полон, и ума, и разума, и что в отсутствии отца он может править Государством.

— Посмотрим, — сказал Филипп, получив письмо. И дал Указ сыну прибыть к Византии, со всем войском, которое оставалось в Македонии.