Сергей Розвал - Невинные дела. Роман

Иной раз далеко едешь в поезде, входят и выходят пассажиры, одни только промелькнут от остановки к остановке, с другими сдружишься в дороге, но вот поезд, замедляя ход, приближается к конечной станции и скоро со всеми распростишься, чтоб больше никогда не встречаться. Таков и роман…

Было бы несправедливо, если бы мы не простились с героем, бурная деятельность которого оставила заметный след в истории Великании. Правда, сошел он не на остановке, а спрыгнул внезапно, на полном ходу поезда, и бесследно скрылся во мраке ночи. Ну что ж, у иных пассажиров могут быть весьма веские основания покинуть поезд именно таким способом.

Итак, пассажир, который, фигурально выражаясь, спрыгнул на ходу с подножки вагона, в действительности поднялся по трапу на готовый к отплытию океанский пароход. Это был мужчина среднего роста, тщедушного сложения, с большой черной бородой, в темных очках. Пароход отвалил, предстояла добрая неделя однообразного пути по океану, а чернобородый не показывался на палубе, предпочитая отсиживаться в своей каюте. Даже обед и ужин приказал приносить к себе, пренебрегая оживленным и культурным обществом биржевых спекулянтов, их жен и дочерей, отправлявшихся за океан подивиться достопримечательностям Старого Света. Очевидно, это был нелюдим, чудак - так решили капитан и обслуживающий персонал - и, конечно, богач! Таково уж свойство денег: сами не пахнут, но от человека далеко пахнет деньгами.

Чудак скучал. Частенько раскладывал он на столике газету и, разгладив лист, перечитывал одни и те же строки, разглядывая напечатанный портрет. Это было лицо пожилого мужчины, бритое и ничем иным, пожалуй, не примечательное. Чудак перечитывал: «По достоверным сведениям, которыми располагает наша редакция, великий изобретатель Ундрич замучен похитившими его коммунистами, после того как он геройски отказался открыть им секрет своего изобретения…»

Чернобородый читает, и на глаза его набегает предательская слеза. Да, в банки Старого Света переведено немало, но не об этом он мечтал!..

Он вспоминает далекие годы, когда еще совсем молодым инженером пришел работать к профессору Чьюзу. У молодого инженера была одна мечта: сделать большое открытие, добиться известности, прославить свое имя. Около Чьюза можно было поживиться. Но старик работал не в той области, которая сулила славу и золотые горы: кому нужно уничтожение микробов и болезней? И потихоньку от Чьюза он стал заниматься своими изысканиями. Надо было найти лучи, пригодные для военного дела! Чьюз поймал его и выбросил из лаборатории.

Потом работа в секретной лаборатории Уайтхэча. Нет, этот был не то, что Чьюз, далеко ему до Чьюза Настоящим работником здесь был Грехэм, и скоро стало ясно, что и тут ничем не поживиться. Вот тогда-то он и вошел в соглашение с Реминдолом. Министр хотел что-нибудь «эффектно показать»! Что ж, он предложил ему фотоэлемент и зажигательный капсюль. Конечно, это было не то, совсем не то, хотелось бы добиться солидного изобретения, но где же его взять? Лучше что-нибудь, чем ничего! И разве можно было догадаться, что министр спятит и скоро выпрыгнет из окна? Будь Реминдол жив, он не дал бы его в обиду, а без него пришлось бежать, как преступнику. Впрочем, и за то спасибо: пожар в Светлых Грезах придуман неплохо, а деньги переведены.

Так грустит «покойник» над своим некрологом: карьера великого ученого не удалась! Он ложится спать и из предосторожности не снимает бороды.

Пароход переваливает через океан и входит в порт. «Покойник» спускается по трапу, садится в автомобиль и исчезает.

Прощай, «великий изобретатель» - Флойд Ундрич! Вынырнешь ли ты снова на поверхность, где, с какой аферой, под чьим именем, или спокойно почиешь, если не на лаврах, то на «честно» заработанных капиталах? Все равно: свое ты свершил, имя твое останется в блистательной галерее героев большого бизнеса и большой аферы!

И вот те же газеты, которые недавно посвящали прочувствованные некрологи Ундричу, льют слезы о другом «великом изобретателе». Вся страна была свидетелем торжественно-пышных похорон, которыми был почтен прах профессора Герберта Уайтхэча. Произнес речь сам президент. От господина Докпуллера прибыл его советник профессор Регуар, который передал искреннее сожаление господина Докпуллера и свое лично по поводу того, что не удалось вручить лауреату присужденной ему премии имени Докпуллера. Почетный знак этой премии несли на атласной подушке за гробом покойного.

Итак, мир праху твоему, «великий изобретатель» Уайтхэч! И ты мечтал о славе великого ученого, о том, чтобы навсегда ярким именем войти в историю науки. Достиг ли ты этого? Газеты, на все лады восславляя очередное «чудо XX века», кричат, что Уайтхэч открыл новую эру. Но…

Но господин Бурман думает иначе. Да и господин Докпуллер разочарован в ученом, которого он наградил премией своего имени. Дело в том, что на следующий же день после удара, сразившего Уайтхэча, Бурман и преемник Реминдола, военный министр Мактигл, вызвав к себе ближайших помощников Уайтхэча, с ужасом узнали, что новые «лучи смерти» способны убить только… мышь, крысу, кролика…

Сколько он и Мактигл ни допытывались у помощника Уайтхэча, выходило, что ни в записях, ни в чертежах нет ничего, что бы сулило надежды на быстрое превращение лучей в оружие, смертельное для человека. Надо еще много искать, много работать… Словом, господин Бурман слышал все ту же присказку. Скандал, полный скандал! Но господин Бурман отлично понимал, что обо всем надо молчать. Разоблачение этого второго блефа после истории с Ундричем могло грозить роковым исходом на президентских выборах. И господин Бурман не только молчал, но посильно помогал той рекламе «лучей Уайтхэча», которую развернула пресса. В сущности, и похороны Уайтхэча были рекламой его изобретения…

А что же третий изобретатель? Тот самый, который сделал настоящее изобретение, но которого не прославляли, а объявили изменником? Неужели господа Вундертон и Деневен простили то, что их пленника так ловко вырвали у них из рук?

Нет, Билл Слайтс был прав, когда предостерег Чарльза Грехэма от поездки на демонстрацию лучей Уайтхэча. Грехэму грозила большая опасность. Деневен считал, что оскорбление, нанесенное ему лично и фирме Вундертон, может смыть лишь несчастный случай, который без особого шума уберет Грехэма. Но ученого спас тот факт, что он оборвал записи своего изобретения перед самой опасной стадией. Сверху был дан приказ оставить Грехэма в покое. Господин Бурман боялся новых скандалов накануне выборов. К тому же ученый еще может пригодиться…