Паненшин Витальевич - Дождевые черви: 2161-2162

Мы вошли в одноэтажное длинное здание, внутри которого простираются широкие помещения, заставленные сварными лавками, табуретками и столами, то и дело скрежещущими по лысому бетонированному полу.

– Стук железных тарелок и ложек тут никогда не прекращается, привыкай. Скоро от него у тебя будет сразу в животе посасывать от дикого желания поесть, – рассмеялся Семит.

Подойдя к дежурному повару – пышной крепкой женщине с аккуратно подобранными платком волосами – он показал жетон.

– Вам должны были доложить. Овощную нарезку и суп из них. Это настолько большая редкость и гигантский труд – вырастить овощи, как до войны, – повернулся он ко мне. – Их разрешается подавать только почитаемым людям, в знак благодарности кому-то или по остальным редким случаям.

– Овощи?! – я не могу поверить. – Настоящие овощи? Мы последние найденные семена упустили, не получилось ничего вырастить. Земля из шахт грубая и не питает растения, приходится сильно ее удобрять, чего хватает на выращивание кореньев разных, не токсичных, не отравленных, как в пустоши. Вот картофеля раздали недавно по несколько штук, это через несколько-то лет возделывания почвы.

– Да я знаю все, что там у вас, – Семит небрежно махнул рукой и повел меня к столу.

– Так, понимаю: это и есть достижения в сельском хозяйстве? – улыбнулся я. – Я думал, поведешь меня куда-то на поля ваши.

– Да там чего смотреть-то, на самом деле примерно как у вас все, – покусывая нижнюю губу, сказал Семит, о чем-то задумавшись.

Нам принесли заказ. Великолепно! О-о-о, вот это вкус. Сочный помидор брызнул на меня, когда я надкусил его, и Семит рассмеялся, прикрыв глаза ладонью. Запах свежего огурца заполнил легкие, а когда принесли суп – это нельзя передать словами, сладкая морковь, капуста…

С восхищением мешается чувство негодования и глубокой досады. Когда же мы сможем возродить почву, вернув ее к былому состоянию, год за годом ухаживая за ней, как за безнадежно больным ребенком? О чем думали люди, учинившие весь этот кошмар, ведь мы же их дети, каждого из них? Насколько должно опуститься сознание, чтобы достичь полной безнравственности и единоличного, но не коллективного мышления, чтобы не понимать ценности свежей воды, здоровой земли, живых лесов.

– Эй, ну чего в себя ушел?! – толкнул по плечу Семит.

– Да так…

– Знаю я, о чем думаешь. Пойдем…

Между рядами столов меня встретил пристальный злой взгляд выбритого ирокезом уставшего мужчины, помешивающего вязкую бледную кашу в погнутой временем алюминиевой миске. Покинув здание, мы отправились в обратную сторону по тому же проспекту. Подходя к администрации, Семит предупредил, чтобы я особо не разговаривал и молчал, поддакивая и соглашаясь со всем. «Багряный – человек умный и знает все твои вопросы, которые ты захочешь ему задать, слушая его», – убедительно повторил пару раз он.

На первом этаже, прямо у входа, за истертым столом сидит пожилая женщина в простеньком платье, заполняющая журналы.

– О, доброго дня вам молодые люди! – она подняла голову, услышав тонкий звон колокольчика над дверью. – Максим ждет вас у себя в кабинете наверху, – проводила она нас своим скрипучим голосом.

Трижды постучав по деревянной двери, мы вошли. Из металлического устройства, стоящего на довоенном толстом столе из мореной древесины, ярким белым пятном на стену льется свет. Спиной к нам стоит мужчина в черном костюме, давно потерявшем форму. Сведя руки на пояснице, он наблюдает в окно за игрой детей на площадке. По всей комнате гуляют густые потоки табачного дыма, будто стекающие с предметов ручейками, а потолок давно пожелтел от смол.

– Приветствую вас, господа, – надменно важно, неспешно повернувшись в нашу сторону, он взял со стола маленькую квадратную пластинку, окаймленную белым картоном, и бросил дымящуюся бумажную скрутку в стеклянную чашечку. Опустившись в металлическое устройство, пластина сменила белое пятно на изображение густого зеленого сада. – Всем нам и вам в частности, – Багряный указал на меня пальцем, – хочется жить в нормальных человеческих условиях, не так ли? Забыть про мутированных животных, навсегда запомнивших вкус человеческого мяса. Забыть про свинячьи помои, которые мы едим каждый, уже не Божий день. Думаю, дальше перечислять нет смысла, сами все понимаете.

Он взял другую пластинку и установил на место предыдущей. В этот раз на стене появилась фотография непонятных высоких стен синего цвета, составное ограждение из явно металлических плит угловатой формы. К верху конструкция загибается вовнутрь, но купола не имеет.

– Что это? – задал я вопрос.

Багряный остановил на мне взгляд, его верхняя губа приподнялась, как обычно бывает, когда человек о чем-то сконцентрировано задумывается. Хотя, подозреваю, я оказался ему неприятен. Затянувшись дымом, он продолжил, снова бросив скрутку в пепельницу:

– Дальше на востоке, как мы все с вами знаем, есть Агломерация Призраков пустошей, наложившая эмбарго на любые взаимоотношения с внешним миром. Лично мне довелось побывать на их территории несколько лет назад. Это высокотехнологичный комплекс. Неразрозненный и единый, он состоит из сот размером с большой город даже по сравнению с довоенным масштабом.

Каждая сота сама по себе автономна и обеспечивает себя всем необходимым от продовольствия до вооружения, однако получает ресурсы и новые разработки из тройного внутреннего кольца сот. В самом центре структуры, за тройным кольцом разных исследовательских лабораторий, контрольно-ревизионных подразделений и сортировочных центров, находится Пантеон. Святое место, в котором хранятся тела Великих лидеров, идеями которых они живут. Призраки ищут технологии, способные вернуть Великих к жизни для дальнейшего наставления мудростью. Как вы видите – целая секта, – он вставил следующий картридж и второпях снова затянулся. Вообще впервые вижу курящего человека. – На изображении тело одного из погибших призраков. За чертами Агломерации они в обязательной форме носят на себе прочные эластичные защитные костюмы, в основном, серо-голубого цвета, плотно облегающие тело, чтобы не подвергаться всевозможным воздействиям зоны.

Возвращаясь, каждый из них подлежит досмотру на предмет повреждения костюма или открытых повреждений плоти, и если таковые обнаруживаются, то его заключают под жесткий карантин, итоги которого нам неизвестны. Да-да! Ходят слухи, что есть случаи изгнания в пустоши. И есть мнение, что именно из карантинных людей состоит регулярная армия. Такая вот у них забота о своих людях, представляете?…