Рэй Брэдбери - В глазах созерцателя

— Как мистер Бикель или мистер Брайт распоряжается своими деньгами, меня не касается, — сказал администратор, склонившись над реестром. — Если ему угодно валять дурака и сорить деньгами, кому какое дело. До тех пор, пока он не нарушает закон, не пьянствует и не дебоширит. Может, он спит на полу. У нас бывают гости, спящие на полу. Иногда иностранцы. Иногда йоги. Всякое случается.

Администратор говорил смертельно усталым голосом. Он впал в совершенно непроницаемое молчание, водя пальцем по фамилиям в реестре.

— Значит, вы не будете настаивать, чтобы он спал на своей кровати? — сказал мистер Фенимор.

Молчание.

— И вы не принудите его запирать дверь? — сказал мистер Фенимор.

Молчание.

— Что ж, — сказал мистер Фенимор. — Кто угодно может подумать, что это я — возмутитель спокойствия. Что я заблуждаюсь, я будоражу людей, заталкиваю стеклянные глаза в замочные скважины, я шантажирую, я…

Мистер Фенимор замолчал и отвернулся столь резко, что весь вестибюль закружился перед его глазами в кроваво-красном вихре.

Понадобилось пять минут на получение нужной информации из отеля напротив. Человека, жившего в номере по соседству с мистером Бикелем (Брайтом?), звали Смит. Он набрал номер Смита.

На том конце кто-то взял трубку:

— Алло?

— Прошу прощения, но…

Фенимор запнулся. Ну что он может ему сказать? Вот он я, окно напротив, номер и этаж тот же, только гостиница другая. И постоялец в смежном номере. Стеклянный глаз в замочной скважине. Так его и растак… Что тут скажешь?

— Кто это? — злобно спросил голос.

— Даже не знаю, с чего начать, — сказал наконец Фенимор.

— Послушайте! — загромыхал голос. — С меня довольно! Оставьте меня в покое! Я же сказал, что всё это уже переходит всякие границы!

— Вы меня не так поняли… — Фенимор начал было облизывать пересохшие губы.

— Идите вы к чертям собачьим! — завопил голос.

Трубку с грохотом бросили.

Фенимор держал трубку и потирал ухо.

— Так.

Он повесил трубку.

— Теперь, по крайней мере, я знаю.

— Что именно? — спросила жена.

— У жильца из отеля напротив те же проблемы. Он решил, что я — мистер Бикель. Наорал. Разбушевался. Грохнул трубкой. Странный, очень странный шантаж. Две комнаты. Два отеля. Две жертвы. А что, если у него по номеру в каждом отеле города? Представляешь? Подумать только!

Дверь лифта отворилась, внутри стоял мистер Бикель с приятелем, который, казалось, перебрал и нуждался в поддержке. Приятель! Алкоголь!

Мистер Фенимор опешил.

Он повернулся и увидел, что Бикель тащит манекен. Ибо это и был манекен — из чистейшего жёлто-белого воска, который катился на скрипучих роликах. Кошмар!

— Минуточку! — закричал Фенимор.

— Спускаемся, — сказал лифтёр.

— Подождите! — сказал Фенимор, обращаясь и к лифтёру, и к Бикелю. — Стойте!

— Спускаемся.

Лифтёр захлопнул дверцы и уполз в шахту, как большой паук.

— Куда вы это тащите?

Маленький человек обернулся, обнимая молчаливый манекен как любовника.

— Прошу прощения?

— Что на этот раз? — сказал Фенимор, побледнев от бешеной ярости.

— Веду приятеля в свой номер, — сказал Бикель.

— Я вижу, чёрт возьми! Я думал, вы собираетесь покончить с этим!

— Сэр, — сказал мистер Бикель, ухмыляясь. — Ни с чем нельзя покончить, не начав.

— Я заплатил вам деньги!

— Ничегошеньки вы мне не заплатили, — сказал мистер Бикель. — Вспомните, я не просил и не хотел от вас никаких денег. Если вы вздумали подходить к совершенно незнакомым людям и совать им в карманы двадцатидолларовые купюры, то я не в силах этому помешать.

— Но вы же обещали!

— Разве? — мистер Бикель улыбнулся, оскалив свои белоснежные зубы.

— Это было равносильно обещанию!

— С вашего позволения, — мистер Бикель пронёс своего неживого приятеля в открытую дверь.

— Не позволю меня дурачить! — закричал Фенимор, но дверь захлопнулась.

Он бросился вниз и закричал администратору:

— Вы видели?

Администратор промолчал.

— Он пронёс в номер витринный манекен. Я знаю, куда он собирается его поставить. Перед дверью! Все дни и ночи — перед дверью!

Но администратор даже не повёл бровью. Мистер Фенимор выбежал от него с криком и натолкнулся на мистера Бикеля, который возвращался в вестибюль.

— Опять вы! — гаркнул он ему, а потом лифтёру:

— ВВЕРХ!

Не успела дверца лифта распахнуться, как он вылетел в коридор, отворил настежь дверь в номер мистера Бикеля и замер перед дверью в ванную.

Как он и ожидал, манекен умиротворённо смотрел на ванную; его нос находился всего в дюйме от обшивки. Глаза излучали спокойствие, синеву и сосредоточенность. Он был неподвижен и так стоял бы там целую вечность, если бы ему позволили.

— Ах ты! — завопил мистер Фенимор и развернул манекен к себе.

Затем он крутанул манекен обратно, чтобы тот на него не пялился, отвесил ему оплеуху, повалил наземь, и тут опять увидел окно. Поднял раму, схватил манекен за шиворот и поволок к окну.

— Ах ты!

Он высунул манекен наполовину из окна. Тот вёл себя очень тихо, смирно и спокойно. И смотрел на него снизу вверх ясными синими глазами.

— Ах ты! — крикнул он в последний раз и пустил его лететь семь этажей на мостовую.

— Стой! — завопил он в последний миг.

Какой кошмар! Ужас! Нет! Нет! Он распростёр руки. Балансируя на подоконнике, он провожал взглядом падающее кувырком тело. Не-ет! На прощание, когда восковая фигура отправилась в безумный полёт, молча размахивая руками в горячем воздухе, её личину, казалось, исказили гримасы его собственного лица. Кукла, со свистом пронзающая пространство и размозжившая вдребезги голову о кирпичи, обрела выражение его лица. Не-ет!

— Не-ет! — заорал он.

От страха он отпрянул, отшатнулся от окна. Сполз по стене дюйма на четыре и остановил себя руками. Зажал себе рот и глаза. И лицо сдавил, словно глину, как будто можно было каким-то титаническим усилием исказить и вылепить себе другое лицо, лишь бы оно не походило на личину манекена, валявшегося внизу.

Ему стало жутко от того, что если он посмотрит вниз, то увидит забрызганные красным кирпичи вокруг расколотого тела.

«Вверх ногами. Конечно. Он посмотрит на лицо вверх ногами, — думал он. — Если смотришь на что-то вверх ногами, то тебе померещится одно, кому-то — другое. Что угодно. Ничего особенного. Просто перевёрнутость и моё больное воображение. Да-да». Он вздохнул. Перешёл на шёпот. Перевёл дыхание. Вверх ногами. Да. Ах, ах.

Он отстранился от стены. Не глядя захлопнул окно, так и не осмелившись выглянуть на улицу. Он отшатнулся от окна, как преступник, убегающий с места преступления. Молниеносно повернулся и, как ошпаренный, вылетел из комнаты. Грохнул дверью. И побежал по коридору в свой номер.