Александр Суздаль - Чужие отражения чужих тел

В то утро все ещё спали, когда в коридорах общежития затопали солдатские ботинки, а в дверь академика Молчанова настойчиво и громко постучали, разбудив всех соседей. Сонные лица любопытных появились в проёмах открытых дверей, но солдаты направили на них автоматы и вежливо затолкали назад. Разбуженный Павел Молчанов открыл дверь и с недоумением уставился на лейтенанта Скребнёва.

— Что случилось? — спросил он у лейтенанта, который бесцеремонно зашёл в комнату и уселся на кожаное кресло у письменного стола.

— Я тоже хочу об этом узнать, — произнёс Скребнёв и спросил: — Куда вы девали «демонную» бомбу?

— Она затерялась, — дипломатично ответил Молчанов.

— Где? — спросил лейтенант, а академик многозначительно и серьёзно ответил: — Где-то.

Скребнёв встал, медленно подошёл к Молчанову и резко ударил его под дых. Академик крякнул и согнулся, а потом посинел и свалился на пол. Лейтенант подошёл, наступил Молчанову на руку и угрожающе произнёс:

— Послушай, академик, я всё про твою лавочку знаю. Ты же не думаешь, что лаборатория, напичканная по последнему слову техники, работает без присмотра? Говори, куда ты девал «демонную» бомбу?

— Я не знаю, — закричал Молчанов, — она лежала в моём столе.

— Ты хочешь мне сказать, что самое совершенное оружие валялось у тебя в столе, и каждый проходимец мог её взять? — насупился Скребнёв и спросил: — Откуда у тебя в лаборатории иностранные граждане?

— Они прилетели с Маргиной, — честно ответил Паша, зная о том, что Маргина выпутается из любой истории.

— Я знаю о фокусах вашей Маргины, — сказал Скребнёв и спросил: — В какой комнате она живёт?

— Семьдесят четвёртой, — ответил Паша, вспоминая, была ли Маргина вчера на работе. Лейтенант открыл дверь и крикнул в коридор: «Сержант, приведи всех из семьдесят четвёртой!» — а сам усадил Молчанова на стул и спросил:

— Ты зачем украл в соседней лаборатории протонный ускоритель?

— Его установил Руслан … — начал Паша и заткнулся, а потом объяснил: — У нас не хватало оборудования для экспериментов, и мы одолжили… временно…

В комнату просунул голову сержант и произнёс:

— В семьдесят четвёртой только один задержанный.

Он затолкал в комнату Марфу, которая зашла с независимым видом и улыбнулась лейтенанту:

— Привет, Скребнёв!

— Не фамильярничай! — припугнул лейтенант и спросил: — Где Распутина Маргина?

— Она улетела, — ответила Марфа и подмигнула Паше.

— Куда? — взвился Скребнёв.

— Она не доложила, — ответила Марфа, совсем не опасаясь неистовства лейтенанта.

— А где этот ваш Руслан? — забеспокоился Скребнёв, повернувшись к Павлу Молчанову.

— Я приглашу, — предложила Марфа и понеслась к двери. Через пару тревожных минут она вернулась и доложила: — Руслана и его жены-кошки в комнате нет.

— Какой жены-кошки? — не понял Скребнёв.

— Я же вам рассказывала… — начала Марфа и поняла, что проговорилась. Она бросила быстрый взгляд на Пашу и поправилась: —…Я сегодня вам говорила, что жена Руслана, Людмила, превратилась в кошку.

— В какую кошку? — спросил Скребнёв, раздражаясь тем, что его подозреваемые разбегаются, как мыши.

— В обыкновенную … пятнышками…— сказала Марфа, а лейтенант выглянул в коридор и крикнул: — Всех согнать в лабораторию и запереть!

Когда академика Молчанова вывели из комнаты, Марфа подошла к лейтенанту Скребнёву и впилась в его губы, засовывая свой язык ему в рот. Лейтенант сделал попытку освободиться, но потом махнул рукой, так как Марфа уже расстёгивала его галифе. Когда сержант заглянул в дверь, чтобы доложить об исполнении приказа, то замер на месте, так как такие скачки видел впервые. Марфа с таким неистовством насаживалась на нефритовый стержень распростёртого на полу лейтенанта, словно исполняла своё последнее желание. Возбуждённый сержант подумал о том, кого бы сейчас трахнуть, но, ввиду отсутствия сексуального партнёра, забежал в туалет, где облегчился от взбесившегося семени. С чувством выполненного долга он вернулся под дверь, за которой разносились громкие возгласы. Через некоторое время взмокший лейтенант вышел из комнаты и бросил сержанту на ходу:

— Выполняешь её приказы, а я домой, отдохнуть!

Марфа спустилась в лабораторию, где понурившись, сидели сотрудники и громко сообщила:

— Чего сидим? Все за работу! Паша, нам поставлена задача – снова сделать «демонную» бомбу.

Все догадывались о том, каким способом Марфа отменила экзекуции персонала и не порицали её за это. Марфа сходила в столовую и приказала поварам доставить завтрак в подземный бункер, так как разбуженный рано утром контингент сотрудников был не выспавшимся и голодным. Такая забота о подчинённых возвела Марфу в ранг выдающихся руководителей, вызывая одобрение всей лаборатории. Даже Паша подошёл к Марфе и спросил:

— Что я должен делать?

— То же, что и всегда, — сказала Марфа, — а я пойду к своим кроликам – несмотря на смену власти, им по-прежнему хочется жрать.

Илья надолго задержался у Красавчика, который собрал большую бригаду и контролировал все близлежащие деревни и маленькие городки от набегов пришлых варягов. Взамен получал оброк в виде пищевого довольствия и денежную мзду от торгового люда. В большие города он не совался, так как там орудовали местные шайки, а наступательные бои в городских застройках чреваты большими потерями, что Красавчика не устраивало. Илья не спешил проведать мать и отца, так как не любил родительских проповедей, а в отряде Красавчика было интересно и он, как историк, находил свою жизнь в лесу познавательной. Илья в отряде обучал отобранных бойцов Красавчика военной магии. Когда Соловей уходил с поручениями в дальние деревни или в другие отряды, то Илья приставал к нему в напарники. Дружба и соперничество, возникшие в начале их знакомства, взаимно притягивало их, поэтому со стороны, несмотря на их антагонизм, Илья с Соловьём казались, как друзья – не разлей вода.

Однажды они отправились в Потьму.

Там находился самый дальний отряд Красавчика, возглавляемый Кежаем, человеком жёстким и беспощадным. Своих людей Кежай держал в кулаке, но и местным поселянам в мордовских деревнях приходилось несладко, так как атаман тиранил их тяжёлыми поборами. Красавчику давно жаловались на ненасытного атамана, и он отправил Соловья увещевать супостата умерить аппетит. Места в этой мордовской глубинке лесные и болотные, а тамошние жители сплошь и рядом потомки лагерных надзирателей. В советские времена в окрестных лагерях сидели политические заключённые: эсеры и меньшевики, троцкисты и каменевцы, зиновьевцы и бухаринцы, а вместе с ними воры и раскулаченные крестьяне, национальная оппозиция и диссиденты. Перед самым распадом Советского Союза в Дубравлаг сажали евреев, посмевших пожелать уехать за границу: в Израиль, Соединённый Штаты Америки, Францию и Германию. Бывшие лагеря и вырубленные дубравы давно заросли кустами и вездесущей осиной. Эти места, усыпаны костями многочисленных поколений зеков, источали липкий дух неволи, навечно застрявший в местных болотах. Этот дух тушил всякую инородную мысль, признавая только одно – тупое и беспрекословное подчинение.