Брендон Сандерсон - Герой веков (сборник)

Потому и решил, что никогда не ощутит чего-то подобного. Потому и оказался не готов — подвело то единственное, что Сэйзед считал совершенным.

Он утратил веру. Если бы он верил, это означало, что бог — или вселенная, или некая иная сущность — потерпел неудачу. Лучше уж поверить, будто ничего и никого на самом деле не существует. И тогда все напасти превращались в простые совпадения. И никакое божество, потерпевшее неудачу, не имело к ним отношения.

Сэйзед посмотрел на открытую книгу и заметил выглядывающий между страниц листок бумаги. Вытащил и с удивлением понял, что это набросок цветка, который ему дала Вин, — тот самый, что принадлежал жене Кельсера. Рисунок был ее последней надеждой: он напоминал о мире, который существовал до пришествия Вседержителя.

Сэйзед запрокинул голову. Деревянный потолок освещали красные отблески рассвета.

— Почему? — прошептал террисиец. — Чем я такое заслужил? Я изучил о тебе все. Я знаю пятьсот разных религий и верований. Я нес твое учение, в то время как другие уже тысячу лет о нем и не вспоминали. Так почему же именно я утратил надежду, тогда как остальные все еще верят? Почему это случилось со мной? Разве не должны были защитить от подобного мои знания?

Но именно вера и сделала его уязвимым.

«Вот что такое доверие. Ты наделяешь другого властью над собой. Позволяешь ему сделать тебе больно», — понял Сэйзед.

Вот почему он отказался от метапамяти. Вот почему решил перебрать все религии одну за другой в поисках совершенства. В поисках того, что не подведет.

Все складывалось. Лучше не верить, чем поверить и обмануться. Сэйзед опустил голову. С чего это он решил, что может разговаривать с небесами? Там ведь никого не было.

Там никогда никого не было.

В коридоре раздались голоса Бриза и Тен-Суна:

— Мой дорогой песик. Ты ведь не собираешься остаться еще на день.

— Нет. Я должен отыскать Вин как можно скорее.

«Даже кандра, — подумал Сэйзед. — Даже нечеловек способен верить, а я нет».

Он зажмурился, но две слезы все равно скатились по щекам. Разве кто-то способен понять? Осознать, насколько болезненным оказалось крушение веры? Он же верил по-настоящему. А когда надежда была нужнее всего, ощутил взамен пустоту.

Хранитель закрыл книгу, захлопнул папку, запирая внутри бестолковые записи. И повернулся к очагу. Лучше уж все сжечь.

«Вера… — вдруг произнес в его голове голос из прошлого. Это были его собственные слова, адресованные Вин в тот ужасный день, когда умер Кельсер. — Вера — это не то, что существует только в спокойные и ясные времена. Чего вообще стоит вера, если ты отказываешься от нее после неудачи…»

Каким же он был наивным.

«Лучше поверить и обмануться, — возразил шепот Кельсера. Это была одна из его любимых фраз. — Лучше полюбить и испытать боль».

Сэйзед стиснул книгу. То, что в ней написано, в любой момент мог изменить Разрушитель.

«А в него я верю? — в растерянности подумал Сэйзед. — Я верю в Разрушителя, но отказываюсь верить во что-то хорошее?»

Он стоял посреди комнаты, прижимая к груди книгу, и слушал, как переговариваются снаружи Бриз и Тен-Сун. Книга стала символом. Представляла то, каким он был раньше. Воплощением его поражения. Сэйзед снова поднял взгляд.

«Пожалуйста, — подумал он, — я хочу поверить. Я очень хочу. Просто… просто мне нужно что-то. Не тени и не воспоминания, что-то большее. Что-то осязаемое.

Что-то настоящее. Прошу тебя?»

— Прощай, гасильщик. Передай привет Вестнику.

Удаляющиеся шаги Бриза. Затем мягкие, едва слышные — Тен-Суна.

«Вестник…»

Сэйзед замер.

«Это слово…»

На миг он застыл, словно громом пораженный. Затем распахнул дверь и выскочил в коридор. Дверь ударилась о стену — Бриз подпрыгнул от неожиданности. Тен-Сун остановился возле лестницы, повернулся и уставился на Сэйзеда.

— Как ты меня назвал? — требовательно спросил террисиец.

— Вестником. Ведь это же ты указал на леди Вин как на Героя Веков? Выходит, это звание по праву твое.

Сэйзед рухнул на колени и швырнул на пол перед собой книгу, которую они написали вместе с Тиндвил. Распахнул и быстро пролистал в поисках одного определенного места, написанного его рукой.

«Я считал себя Святым Свидетелем — пророком, который должен был отыскать Героя Веков» .

Слова Кваана, человека, который когда-то назвал Аленди Героем. Его записи являлись единственным источником сведений о религии Терриса. Именно из них Сэйзед и все остальные узнали о пророчествах про Героя Веков.

— Что это? — Бриз наклонился, просматривая страницу. — Хм. Похоже, ты ошибся, мой дорогой песик. Никакой не «Вестник», а «Святой Свидетель»…

— Этот отрывок — один из тех, что изменил Разрушитель, Бриз, — пояснил Сэйзед негромко. — Когда я его только написал, он был другим, но Разрушитель изменил текст, чтобы обманом заставить меня и Вин исполнить его пророчества. Скаа стали называть меня Святым Свидетелем — они сами это выдумали, — и Разрушитель задним числом поменял записи Кваана, чтобы они стали казаться пророческими, поскольку в них упоминался я.

— Неужели? — Бриз задумчиво потер подбородок. — А что же тут было написано раньше?

Однако Сэйзед пропустил вопрос мимо ушей и уставился на Тен-Суна.

— Как ты узнал? — спросил он. — Как ты узнал, что говорится в древнем террисийском пророчестве?

Тен-Сун опустился на задние лапы:

— Есть один момент, террисиец, который меня всегда удивлял. Почему никто не подумал, что случилось с носильщиками, которые сопровождали Рашека и Аленди к Источнику Вознесения?

Рашек. Человек, который стал Вседержителем.

Бриз выпрямился.

— Очень просто, кандра, — сказал он, махнув тростью. — Все знают, что, когда Вседержитель занял трон Хленниума, он сделал своих верных друзей аристократами. Вот почему знать в Последней империи была такая разбалованная: ведь благородные дома вели свой род от добрых друзей Рашека.

Тен-Сун молчал.

«Нет, — подумал Сэйзед с внезапным удивлением. — Нет… это не может быть правдой!»

— Он не мог сделать носильщиков аристократами.

— Это почему же? — удивился Бриз.

— Потому что аристократы были наделены алломантией. — Сэйзед поднялся с пола. — Друзья Рашека были ферухимиками. Если бы он сделал их аристократами, то…

— Они бы бросили ему вызов, — подсказал Тен-Сун. — Они бы стали алломантами и ферухимиками, как и он сам; у них были бы точно такие же способности.

— Именно! Он потратил десять веков, чтобы избавиться от ферухимии. Боялся, что однажды появится тот, кто сможет одновременно владеть и ферухимией, и алломантией! Друзья, отправившиеся с ним к Источнику, представляли опасность, потому что они явно были сильными ферухимиками, и они знали, что Рашек сделал с Аленди. Значит, Рашек что-то сделал и с ними. Он как-то их изолировал, быть может, убил…