Николай Ахшарумов - Ванзамия

— Ну, а твой тесть? — спросил он.

— На тестя нельзя рассчитывать, — отвечал я, — потому что он всею душою на их стороне, и если дело дойдет до столкновения, вынужден будет, по меньшей мере, стоять в стороне…

Прошло много времени, прежде чем мне удалось осуществить хоть в слабой степени этот план; но при новой встрече с врагом я имел уже под командой три сильных корпуса: один из леев, другой, в состав которого вошла милиция из двух штатов, но в котором преобладали сепаратисты, — и третий — сплошь из сторонников Эллиге, т. е. из роялистов. К несчастию, в лагере уже шел разлад. Сепаратисты, подкупленные желанием положить предел опасному в их глазах усилению принципиально враждебных им элементов, допустили весьма неохотно временное, как они надеялись, вооружение Леев. Но энтузиазм, с которым, в среде последних, встречена была эта мера, делавшая из стада счастливых рабов, — людей и граждан, открыл им глаза. Мне было предложено распустить новый корпус, — но уже поздно. Я отказался, ссылаясь на слабость армии и на трудность, в виду долголетней войны, пополнять ряды ее исключительно из привилегированного племени, и невзирая на озлобление, которое возбудил этот первый, самостоятельный шаг главнокомандующего, меня не посмели сменить, опасаясь восстания в армии и в народе. Нужно было сперва подорвать мою популярность и с этою целью пущен был слух, что я добиваюсь диктаторской власти. Это была их вторая ошибка, и они сами скоро увидели, что они играют мне в руку. Вместо того, чтобы повредить мне, слух этот принят был в партии Эллиге и в народе с таким восторгом, который скоро зажал им рот.

В таком положении находились дела, когда, получая, одно за другим, известия, что неприятель близок и ждет только сильных резервов, чтобы возобновить борьбу, я решился его предупредить. Армия перешла границу, быстро атаковала неприготовленного, врага и, после упорного боя, в котором леи вели себя превосходно, вновь одержала блистательную победу. Это ускорило ход событий. Восторг был такой, что на смотру, после победы, два корпуса, в один голос, провозгласили меня королем. В третьем происходило какое-то колебание, свидетельствовавшее, что эта часть армии захвачена совершенно врасплох, но кончилось тем, что корпус (конечно это был корпус сепаратистов), хотя и не дружно, примкнул к остальным. Ясно было, что коноводы их партии струсили, хотя ничего умнее этого они не могли бы сделать, если бы я и дал им опомниться, ибо намерение мое было немедленно принято. Если бы они не последовали примеру товарищей, я окружил бы их превосходными силами и так или иначе вынудил положить оружие.

Пронунциаменто [5] Всенародное провозглашение; объявление военачальника противником правительства; призыв к восстанию. армии принято было с восторгом в народе, за исключением, разумеется, привилегированной расы, — и вести о нем, с непостижимою быстротой, распространились по всей территории отложившихся штатов. Везде зажигались костры, слышны были дружные возгласы радости, поздравления; ликующая толпа запружала улицы. Но я не терял ни минуты времени. В тот же день подписаны и обнародованы три королевских декрета. Первым отменены все учреждения, ограничивающие каким бы то ни было образом свободу Леев, и их права безусловно уравнены с правами доселе привилегированной расы. Вторым — распущены представительные собрания в занятых нами штатах и единым источником всякого рода власти провозглашен король. Третьим — я приглашал народ одобрить предшествовавшие распоряжения и выбор армии, путем поголовного голосования, время и способ которого я предоставлял себе определить по усмотрению.

В вихре событий, за тысячами забот, середи приказов по армии, депутаций, выходов, совещаний, я не забыл, однако же, и своей подруги, с которою не видался уже два месяца. Депеша отправлена была к ней в тот же вечер. Зная кое-какие слабости этой особы, я выражал в ней надежду, что Фей, во всяком случае, не будет очень огорчена известием, что она теперь королева, и рассказал ей подробно, как это так случилось. За сим: «если тебя не очень это отяготит, дружочек, — писал я, — то сделай милость, не поленись, приезжай сюда тотчас же, ибо ты понимаешь, как я горжусь своей королевой и как мне не терпится показать ее армии и народу…» Но она была умная женщина и за эту депешу, при первом свидании, надрала мне уши.

Никогда она не была так прелестна, как в день ее первого выхода по прибытии. В белом атласном платье, убранном кружевами, и в небольшой, осыпанной дорогими камнями короне (милая Фей! она не забыла ее заказать и привезти с собой, в саквояже), — гордая, радостная, сияющая молодостью, здоровьем и красотой, она встречена была оглушительными приветствиями, — дома увешаны были флагами и коврами, путь усыпан цветами, — народ, офицерство, армия не могли довольно налюбоваться своей королевой. Вечером, небольшой уездный город, где квартировал наш главный штаб, сиял бесчисленными огнями иллюминации и при дворе назначен был, в честь приезда, парадный бал…

Но еще до приезда Фаимы, утром, я получил письмо, которое несколько меня озадачило.

Оно было от Ширма:

«Бросьте немедленно все, как бы оно ни казалось вам важно, и приезжайте в Оризе [6] Маленький городок, недалеко от места расположения нашего авангарда, на границе штата. (Примеч. автора) . Вы найдете меня без труда в единственной городской гостинице… Срок истекает сегодня ночью, в 3 и 16 минут, по меридиану Пулковской обсерватории, а по-здешнему в 6, и нет никакой возможности его пропустить. Так или иначе, вы должны покинуть сегодня Ванзамию; но… я желал бы спасти вас от неприятности, которая вас ожидает в случае, если вы это забудете. Ширм».

Это произвело на меня неприятное впечатление «Мартовских ид». Но все что практически связано было с обстановкой прибытия моего в Ванзамию, равно как и все предыдущее, до такой степени улетучилось у меня из памяти, что на месте, где это должно было быть, образовался какой-то бланк, — нечто напоминающее два зеркала, поставленные друг против друга, и взор созерцающий в них бесконечную перспективу рамок без всякого содержания, короче, — нечто такое, о чем и думать нельзя, потому что оно само — ничто.

«Чего от меня добивается этот шут? — ворчал я, смяв и засовывая в карман письмо. — Уж не шантаж ли затеял с целью выманить у меня что-нибудь за молчание?.. Какое-нибудь местечко по интендантской части?.. Ну, да черт с ним, пусть ждет…» И минуту спустя это вылетело уже из головы.

Съезд только что начался, когда я был вызван дежурным штаб-офицером из свиты… Что там?.. Из авангарда курьер с известиями… Неприятельские разъезды видны и от лазутчиков сведения: сильный кавалерийский отряд на расстоянии часа езды от лагеря… Дело безотлагательное и я не мог его поручить никому, так как сильно не доверял авангарду. Корпусный командир и несколько человек из штаба были приглашены на бал, но при таких обстоятельствах их нельзя было ожидать… Я приказал задержать до дальнейших распоряжений курьера, а между тем немедленно оседлать лошадей и выставить шесть человек конвойных.