Джон Варли - Титан. Фея. Демон

— Ага, вот он! — прокаркал Кельвин, доставая большой деревянный сосуд. Затем он вернулся к гладкой поверхности, где скрестив ноги сидели Сирокко и Искра и где Кельвин уже успел расставить чаши с салатом и сырыми овощами, а также массивный кувшин, наполненный тем, что он назвал медом.

— Ну вот и славно, — сказал Кельвин и взглянул на Искру: — Ты бы укуталась во что-нибудь, девочка.

Искра уже начала мерзнуть, но с подозрением поглядывала на кучи тряпья. Кроме того, она уже видела, как из одной груды выползла слепая, бесшерстная мышка. Хотя грязью ткань не воняла.

— Это добро выделяет пузырь, — пояснила Сирокко, натягивая на себя полотнище. — Отличная защита от холода. Давай-давай, она чистая. Здесь все чистое.

— Еще бы, ведь это пузырь, — хихикнул Кельвин. — В пузыре всегда так. — Деревянной ложкой он разливал в чаши густой и ароматный суп. — Вот попробуй… Значит, тебя зовут Искра? Славное имя. Мне нравится. Необычное и яркое — ярче не придумаешь. Это мой особый холодный овощной супец. Сделан из лучших ингредиентов. — Передавая Искре чашу, он снова хихикнул. — Поначалу я всего раз в год опускался до горячей пищи. Затем понял, что давненько ее не готовил, и с тех пор уже не ленюсь.

— По-моему, ты дважды в год до нее опускался, старый дуралей, — заметила Сирокко. Кельвин от души посмеялся замечанию.

— Э, погоди, Рокки. Не может такого быть. Ведь правда? — Кельвин, казалось, ненадолго задумался, затем стал загибать пальцы, но быстро потерял им счет. Искра старалась не смеяться, думая, что этим оскорбит старика. Он был крайне мил, когда сбивался с мысли.

— Ты, деточка, этого варева не бойся, — сказал он ей. — Впрочем, отнесись к нему с уважением. Меня не сильно волнует подогрев моей пищи, но и горяченькое мне по душе, если ты поняла, о чем я.

Искра, к сожалению, не поняла. Она понюхала, и запах очень ей понравился. Тогда она зачерпнула ложку супа. Основу варева составляли помидоры и сельдерей. Суп был пряный, славный и холодный. Искра глотнула еще… и тут до нее дошло. Девушка сглотнула, задохнулась и явственно почувствовала, как варево жжет носоглотку и горит где-то позади глаз. Она дернулась за кувшином меда и хватанула целый кубок. Жидкость пошла хорошо. У нее и впрямь оказался привкус меда.

Даже «овощной супец» оказался неплох — если есть его осторожно. Все трое сидели вместе и вкушали. Трапеза вышла замечательная — вот только немного шумная. Сырые овощи хрустели. В результате едоки стали напоминать кроликов. Искра предположила, что скоро заскучает по мясу, но Кельвин был безупречен со своей вегетарианской пищей, приготовленной без огня.

А мед оказался чистой фантастикой. Он не только охлаждал пряную пищу, но и заставлял ее казаться теплой и нежной.

— Пора просыпаться, Искра.

— А ско… — Она быстро села. Голова так болела, что сфокусировать взгляд оказалось нелегко. — Сколько сейчас времени?

— Несколькими часами позднее, чем было раньше. — Сирокко ей улыбнулась. — Знаешь, милая, по-моему, ты славно надралась.

— Я? Правда? — Искра хотела было сказать Сирокко, что это впервые, но поняла, что такая фраза прозвучит по-детски, — и тогда она просто рассмеялась. Затем подумала, что ее вот-вот стошнит, но это чувство почти сразу прошло. — Да, так что теперь?

— Я как раз об этом, — сказала Сирокко. — Сначала ты малость протрезвеешь, затем мы вернемся в Клуб. Я уже готова.

Титаниды готовили трапезу целых восемь оборотов. Были там и целый жареный смехач, заливная рыба и угри, фаршированные в собственной шкуре и изящно выложенные на блюде с пикантным соусом. Фруктовый десерт представлял собой высокую конструкцию наподобие рождественской елки, увешанную сотнями разновидностей ягод, дынь, гранатов и цитрусовых, украшенную листьями скрученного зеленого салата и сияющую изнутри мириадами светлячков. Были там десять разных паштетов, семь видов хлеба, три разновидности супа, пагода с ограждениями из ребер смехача, хитрые булочки с корочкой тонкой, словно оболочка мыльного пузыря… просто голова шла кругом. Сирокко не видела такого изобилия со времен последнего Пурпурного Карнавала двадцать лет назад.

Блюд хватило бы на добрую сотню людей или на двадцать титанид. А пировать собирались всего пять титанид и четыре человека.

Сирокко взяла чуть-чуть того, немного этого и откинулась на спинку стула, неторопливо пережевывая пищу и наблюдая за своими товарищами. Просто стыд, что она не так голодна. Все безумно вкусно.

Сирокко знала, что она счастливейшая из женщин. Давным-давно она могла беспокоиться о своем весе, хотя серьезной проблемы это никогда не составляло. Есть она могла столько, сколько хотела, — и при этом не прибавляла ни грамма. С тех пор как она стала Феей, вес ее не опускался ниже сорока килограммов — после шестидесятидневного поста — и не поднимался выше семидесяти пяти. В основном это был сознательный выбор. В ее организме был довольно свободный метаболизм.

Сейчас же Сирокко почти достигла своего верхнего предела. Посещать источник юности чаще, чем раз в килооборот, было чересчур. По всему телу даже накопился жирок, а груди, ягодицы и бедра приобрели немалый объем. Сирокко улыбнулась про себя, вспомнив, как высокая и неуклюжая, тощая, как жердь, Фея запросто убила бы кого-нибудь за такие груди. Трижды сорокалетняя Сирокко Джонс находила их незначительной, но необходимой мелочью. Впереди трудные дни, и жировая прослойка может пригодиться. Со временем от нее ничего не останется.

Тем временем Конел вел себя с ней еще более благоговейно, чем обычно.

Он сидел слева от Сирокко, наслаждаясь происходящим. Робин пристроилась рядом с ним. Они без конца предлагали друг другу яства. Раз никто не мог съесть достаточную порцию каждого блюда, имело смысл обращать внимание на особенные деликатесы, но Сирокко подозревала, что между этими двумя происходит нечто большее. Ей казалось, что, будь на столе даже простая каша, эти двое все равно хихикали бы как дети.

«Пожалуй, мне следовало бы изумиться», — подумала Сирокко.

У нее было такое ощущение, что все это кончится очень плохо, что лучше бы этому и не начинаться. Затем Сирокко отругала себя. Да, это безопасная точка зрения. Но, если так смотреть на жизнь, твое сожаление по поводу несделанного и неиспытанного вскоре станет представлять собой бесконечную цепь — ту, что будет звенеть на тебе в будущем. Тогда она молча отсалютовала их отваге и пожелала удачи.

Эти дурачки думали, что никто не знает об их тайном романе. Возможно, в Гиперионе и были титаниды, которые об этом не знали, но в Дионисе их точно не было. Сирокко видела, как Валья, Рокки и Змей — троица, про которую больше никто из людей не знал, — глядит на Конела и Робин с уважением. Менестрель знал, но, как всегда, держал при себе. Верджинель знала, но, несмотря на растущую близость к Искре, никогда бы об этом не упомянула, ибо юная титанида понимала, что ее знания о людских манерах недостаточны, и ни за что не стала бы рисковать, не желая причинить Искре нечаянную боль.