Александр Громов - Мягкая посадка. Год Лемминга. Менуэт святого Витта

А ведь врешь, скажут: а заунывные дожди неделями? а зимняя темень? а комарье, к которому ты уже привык настолько, что не чувствуешь его в самое комариное лето? а гнус, к которому привыкнуть невозможно, потому что любимое его занятие — заползти за ухо и уже там откушать вволю, да так, что опухшие уши горят адским пламенем и очень хочется оказаться дома и запихнуть голову в морозильную камеру… Бывает? Еще как бывает, только все это ерунда, и вы, мои хорошие, голову мне не морочьте, не выйдет. И не такие морочили, а чего добились, кроме пшика? Не нужны мне ни ваши города, ни твой, Пит, космофлот, ни в особенности Новая Твердь, Новая Терра и Новая Обитель. Побежали оттуда эмигранты — ведь побежали, Пит, спорить не станешь? — сам их возишь и знаешь лучше меня, что мы зацепились за колонии лишь молодежью, что выросла уже там, а старики вроде нас с тобой возвращаются обратно в шум, в тесноту, в отравленные города — а почему? Потому что — Земля. И правильно, так что о новой волне эмиграции ты мне не пой, дружище. То ли где-то наконец поняли, что Землю нужно очищать не только и не столько от человечества, то ли решили, что человечество не настолько ценный злак, чтобы засеивать им Вселенную… Давно пора понять. Да и что засеивать-то, Пит? Общеизвестно, что мир представляет собой одну большую дырку без бублика, а вот относительно существования бублика в прошлом источники расходятся во мнениях: одни утверждают, что бублик-де некогда существовал, да был съеден; другие же категорически утверждают, что его пока и не было, ибо развитие идеи бублика начинается с дырки, которая уже имеется, а дальше, как говорится, дело наживное… Шучу, шучу. Нельзя об этом шутить, а я шучу. Весь фокус в том, что ты ничего не сможешь мне возразить, Пит, а если и сможешь, то как-нибудь по-дурацки, потому что втайне ты мне завидуешь, хотя и вбил себе в голову, что это я должен завидовать тебе. А с какой стати? Молчишь…

— Нет и нет, — сказал Питер и укусил пирожок. — М-м… вкусно… Знаешь, тут ты настолько не прав, что я даже не хочу с тобой спорить. Ты, старик, просто не в курсе: реэмиграция — это как мода, скоро на спад пойдет. Уж ты мне поверь: обратные рейсы у меня всегда полупустые, а туда набиваются — корпус трещит. Слышал, наверно: недавно еще один кислородный мир нашли, уже пятый, так там, говорят, просто рай…

— Ты его видел? — перебил Стефан.

— Допустим, не видел, что с того? Я же рейсовый: Земля — Твердь, Твердь — Земля… Допустим, слышал от заслуживающих доверия. Уверяю тебя, рай, притом незагаженный.

— У меня и здесь рай незагаженный, — возразил Стефан. — Ты что скажешь, Марго? Правда, рай?

— Пожалуй. — Маргарет кивком показала на окно в пятнах алых бликов. Красный закатный шар пробирался сквозь лес к холму за ближним озером, и деревья вспыхивали. — Там-то рай, а вот вы мне оба надоели — который раз спорят и который раз ни о чем.

Питер захохотал, откинувшись на стуле. Стефан улыбнулся:

— Твоя жена нас не понимает.

— Где уж ей, — сказала Маргарет. — Что вообще может понимать женщина? Только то, что мужчины еще глупее, чем хотят казаться, и воли им давать не нужно. Больше ничего. Дети малые, одно слово. То борьбу затеяли, то поспорить им удовольствие, а у кого уши вянут.

— Это у кого же? — спросил Питер.

— Ты ее слушай, — поддакнул Стефан. — Твоя жена умная женщина, скажешь, нет? Внучка-то в нее? Ну то-то. А на лопатки я тебя сегодня положил, а не ты меня. Вот возьми еще пирожок и не морщись.

— М-м! — Питер отхлебнул клюквенной, послушно заел пирожком и закатил глаза в блаженстве. — Рай не рай, а кормишь отменно. Где такую шамовку берешь?

— Копченый сиг, а вот эти с лосятиной. В общем, что охраняю, то и имею. Кстати, тут на соседнем участке требуется младший смотритель — замолвить за тебя словечко?

Питер поперхнулся.

— Опять за свое? — грозно спросила Маргарет.

— Молчу — Стефан поднял руки, сдаваясь, и похлопал в ладоши над головой. — Жаркое!

Дух от жаркого из лосиной вырезки был умопомрачительный, а под копченную на ольховом дыму щуку и слабосоленую розовою семгу степенно поболтали о том, что семги нынче мало, зато щука в реке расплодилась в количестве ненормальном, вот она семужью молодь и выедает, и никто ее толком не ловит, поскольку заповедник, а одному смотрителю с такой прорвой вовек не управиться, хоть каждый день приглашай к себе гостей с отменным аппетитом, и вообще щука по-настоящему не рыба, а крокодил — верно, Марго? Поговорили о крокодилах, земных и твердианских, затем Питер поинтересовался, ловятся ли здесь раки, на что Стефан помотал головой, а Маргарет заявила, что раки на Севере не водятся, пора бы Питеру хоть сколько-нибудь ориентироваться в земных экосистемах, и Питер тут же спросил, водится ли здесь пиво. Пива он не получил и согласился удовлетвориться вином из морошки под новую рыбку, о породе которой даже Маргарет не смогла сказать ничего определенного, Питер же методом исключения выяснил, что это не кит, а больше ничего не выяснил. Оказалось — палья. Потом Питер сказал «уф» и отвалился от стола, а за ним сказал «уф» Стефан и тоже отвалился. Маргарет потеряла из виду утекшую из-за стола Джей — «ну я этой девчонке!» — не докричавшись, стали втроем искать в предвкушении воспитательного момента (Стефан шутя предложил разбить дом на квадраты) и нашли в сенях за игрой в реконструктор.

— Положи игрушку сейчас же! Будешь еще прятаться? Будешь?

— Не-а.

— Сколько раз тебе говорить, чтобы не играла в эту дрянь? Будешь послушной девочкой?

— He-а… Ладно, буду.

— Ну тогда еще морошки возьми. Или пирожок.

— He-а. Пузо болит — слюнев объелась. Ба, а мы сегодня в лес пойдем?

— Джеймайма Энджела Пунн! — строго сказала Маргарет. — Сейчас ты умоешься, почистишь зубы и ляжешь спать. Понятно? Ночь на дворе.

— Не хочу спать! Не хочу! Ночью солнца не бывает! Деда, скажи ей! Дядя Стефан! Я не хочу спать!

— Накажу, — пообещала Маргарет.

— А мне лень наказываться. Ну хоть немножечко погуляем, ба! Ну хоть до озера…

— Завтра погуляем, — сказал Стефан. — Обязательно. Я вам такие места покажу — ахнете! Только уговор: по дороге не разбегаться, а где скажу, там вообще от меня ни на шаг. Есть тут один участочек — мины еще с маннергеймовских времен под самым мхом. Насквозь ржавые, а на прошлой неделе один лось подорвался. Такая вот археология. Я одну выковырял, ее в руки брать можно — не рассыпается. Хорошо лежала.

— Лось, говоришь? — Питер с сомнением посмотрел на остатки жаркого. Джеймайма пискнула от удовольствия.

— Лось, — сказал Стефан. — Что я вам, браконьер?

— Мне сейчас тошно станет, — морщась, заявила Маргарет. — Фу! Падальщик. Уж от кого, от кого, а от тебя никак не ожидала.