Владимир Колотенко - Верю, чтобы познать

- Эта страна была добра ко мне, - говорила Аня, - и я благодарна ей...

Мы шли по самому старому в Париже Новому мосту. А на самом донышке моей души уже теплилась надежда, что мне все-таки удастся уговорить Аню.

- Значит, я могу рассчитывать?..

- Ты слишком спешишь потерять меня.

Мы брели рука в руке.

- Решиться на безумие, - неожиданно произнесла Аня, - меня призывает блеск твоих глаз.

- У нас просто нет времени на ожидание славы.

- Ты мне нравишься, и это путает все мои карты. Но я не уверена, что...

- Ты должна мне верить. Пирамида - это, пожалуй, единственное мое успешное предприятие.

- Это только помпа, прожект и шум, докучающий шум. Терпеть не могу дилетантов и невежд.

- Ты не поняла. Пирамида - это целое мировоззрение, если хочешь - это новая религия. И еще это моя манера думать.

- Я все еще не могу взять в толк, кто же ты на самом деле?

- Никто.

- Это правда?

- Правда в том, что у нас с тобой нет другого пути.

- Ты уже такой знаменитый...

- Ты и представить себе не можешь, сколько в мире людей даже не подозревают о моем существовании.

И о Тинином тоже, подумалось мне.

Эхо гулкое бродит в сердце... значит пусто...

подсыхает на ране корка - сгусток чувства...

I love you!..

...сумасшедшие герцы бухают в сердце холод мол... голод мол... и мор...

I love you?..

...воет выпью болотной кикимор хор...

- Ти, - говорю я, - Soyes le bienveny, please!

...и горит закат... ное палево... горит гаром и выгорит... зарево...

Думаешь, выгорит?.. Зарево?..

Наше рыжее зарево!.. Гаром... Гаревым...

Что я мог ей предложить?

- Тине?

- Ане!

Я ей нравился, это бесспорно, и все во мне, пока мы были вместе, ее устраивало. Но о замужестве не могло быть и речи. С моей стороны на этот счет никогда не было даже намека, да и она ни словом не обмолвилась о возможном нашем семейном будущем. Ее детская влюбленность давно прошла, а в моих планах не было ни одного пункта о скором создании семьи. К тому же, семья у меня уже была. Она мне нравилась, спору нет, но при чем тут семейные узы?.. Что я мог ей предложить? Только честность! Абсолютную честность во всем. Без этого, я понимал, моя Пирамида развалилась бы, как карточный домик. Единственной прочной нитью, способной связать нас воедино, и я, признаюсь, на это рассчитывал, было ее неиссякаемое любопытство, новый шаг в неизведанное, цена которого превышала бы стоимость всех предыдущих, приведших ее на Олимп самодостаточности. Победительность - Анина наиярчайшая черта. В этом я смог убедиться в течение этих ярких праздничных дней, что были дарованы нам судьбой и Самим Богом. Да, это были три божественных дня и три ночи, незабываемые минуты, открывшие мне глаза на удивительный мир отношений мужчины и женщины, планету для двоих, на которой нет места фальши и лжи. И Анина победительность играла здесь...

- Ну ты и жук, - говорит Лена. - Нет места...

- ...играла здесь, - продолжаю я, - не последнюю роль, хотя я всегда признавал ее непобедимость.

- Победительность... непобедимость... Это же одно и то же!..

- Ну да! Пожалуй, только чувство преодоления предстоящих трудностей и высокого ранга новизны могло заставить ее сделать этот шаг к участию в нашем проекте. И только она могла это решить: да или нет. Я не настаивал, не уговаривал, не принуждал. Еще чего! Я даже не заикался на этот счет, мол, тебе не придется ни в чем раскаиваться, а захочешь - уйдешь в любую минуту, для тебя не будет границ...

- Страшно подумать, - сказала Аня, - что жизнь может существовать без тебя, и если вдруг ты исчезаешь, она этого даже не заметит.

Это было сказано так чисто и искренне, что я не мог в это не верить. Я слушал Аню, кивая головой, мол, страшно подумать, да, слушал и слышал:

«А тогда он жил...

Когда ночь выплывала на ладье месяца пересчитывать звёздный урожай. Он жил. Высыпая из карманов цветные фантики дней. Расправлял их. Рассматривал. Поднимал голову к небу, где рыбами плавали облака. Шевелил губами. Складывал в уме что-то только ему важное и нужное. Всё равно ответ не сходился.

Тогда он жил...».

Они с Тиной, думал я, теперь они...

Потом открывал глаза и говорил:

- Самое страшное - смотреть, как люди каждую долю мгновения изо дня в день умирают, упорно не желая замечать этого и не предпринимая никаких попыток что-либо изменить.

Тогда он жил...

Аня соглашалась:

- Да, человек смирился со смертью, тупо ожидая ее прихода, днем раньше или часом позже, ему все равно, так уж он устроен, и изменить эту установку вряд ли кому-то удастся.

Мы уже не спорили. Я поймал себя на мысли, что и Тина с нами не спорила. Мы как-то все как будто роднились... Вроде бы... Краями... Пальчиками... Кончиками ногтей, может быть, даже кожей... Да-да, срастались... И Тина не противилась... Я заметил...

Как сиамские близнецы - тройня!

- Близнецы?

- Тройня!

Это замечательное моё замечание вдохновило меня:

- И только мы, наконец, сможем...- попытался я бросить щепотку оптимизма в тлеющий костер ее грустных мыслей, но Аня тотчас остановила меня.

- Рест, объясни мне, скажи, пожалуйста, зачем таким вот как ты, нужны такие как я?

- Зачем!? И ты еще спрашиваешь?

- Я хочу знать.

- Ань, ты же знаешь все мои приоритеты. И знаешь, что на карту поставлена, скажу тебе так - наша честь. Да, честь. Не больше, не меньше! Терпеть не могу красивостей, но только наши с тобой честь и достоинство, и работа, работа и работа в поте лица, если хочешь - до крови, способны изменить ход истории. Теперь мы, наш ум и наш дух сотворят то чудо, которого человечество ждет сотни тысяч лет - преображение человека. Это ж ясно как день! Не знаю, но, возможно, это и будет потом читаться историей, как второе пришествие. И нам - зачтется. Мы заслужим благоговение Неба...

Тина бы сказала: «...мне знамение было от Бога - лик на знамени... солон мир мой... и слаще полыни ветер пламени... собираюсь я выжить и выстоять!.. Там, где зарево!.. свет на имени... кровь на знамени... счастье - заново!..».

Тина это сказала! Я слышал: «...счастье - заново!..».

- Ты диктатор! - сказала Аня.

А Тина?

...свет на имени... кровь на знамени...

Это же диктат чистой воды: «...счастье - заново!..».

Но только так, подумал я, диктуя, да-да, диктуя... и торя свой путь, можно оторваться от земли и потрогать звёзды руками. «Per aspera ad astra!» (Через тернии к звёздам! - Лат.).

- Ты - диктатор, - повторила Аня.

Вспомнился Наполеон:

- Я, возможно, не очень добр, - сказал я, - зато очень надежен. Ты же знаешь: я не сойду с этой дорогой мне дороги, чего бы мне это не стоило. У тебя еще будет время убедиться в этом и поверить, слышишь, поверить мне. И ты мне нужна...

- Зачем?

- Ты как Жора со своим «зачем»!

- Ты не очень-то вежлив со мной.

- Теперь мы - как сиамские близнецы. Я без тебя, без твоих рук, без твоих... Ну, ты знаешь...