Андрей Абинский - Марсиане. Марс — наш!

— Жаль, кувалда осталась в танке, — посетовал Саша.

— Придется использовать научный груз, — сказал Найденов и кивнул в сторону контейнера с образцами. — Там двести кило свободной массы.

— Николай, держись подальше от двери. Идем на таран!

Саша и Влад подняли металлический контейнер.

— На счет три, — сказал Найденов.

— Раз, два, три!

С разгона они влепили контейнер в круглую дверь стыковочного узла. Выпуклая крышка глухо ухнула и провалилась внутрь.

— Мы спасены! — воскликнул Саша, обнимая штурмана.

— Однако, одичали вы, марсиане! — сказал Плотников и ущипнул танкиста за двухнедельную бороду. — Не было времени побриться?

— Если бы… обыскали всю «калошу», а чем побриться — не нашли.

— Чур, я первый иду в баню, — сказал Ча Су Бок.

— Потерпишь. Сначала нужно закончить швартовые формальности.

Плотников уплыл к компьютеру связи, чтобы доложить на Землю последние новости с орбиты. Саша и Влад начали перегружать контейнеры с образцами марсианского грунта. Шесть обтекаемых контейнеров поместили в герметичные чехлы и уложили в тесный отсек спускаемого модуля. Там будет создана марсианская атмосфера и термодатчики обеспечат среднюю температуру — минус 20 градусов.

Потом Найденов переместился в кресло пилота и начал поэтапно отключать системы «Фрегата» Одна за другой гасли индикаторные лампочки на панели управления, падали к нулю стрелки многочисленных приборов. Перестал шуршать вентилятор «калоши» и погас монитор бортового компьютера. Найденов выдернул из него блок памяти и толкнул его в сторону штурмана. На жестком диске хранилась вся информация, связанная с жизнедеятельностью «Фрегата».

— Рубим концы? — спросил командира Ча Су Бок и положил руку на главный выключатель.

— Руби!

Саша повернул выключатель и погасли все лампы. Найденов и Ча выплыли в жилой отсек и задраили круглый люк стыковочного узла. В «калошу» они больше не вернутся. «Фрегат» будет отстыкован и на долгие годы станет искусственным спутником Марса.

Русский кореец Ча сидел в паровой бане и от удовольствия щурил свои азиатские глаза:

— Ой, ребята! Ай, как хорошо!

Внутри бани автоматические форсунки обдавали тело нежными струйками горячего пара.

— Клиент созрел? — шутя спросил его Найденов.

— Их бин фантэстиш! — ответил Саша на каком-то языке. — Теперь каждый год буду мыться!

Найденов уже прошел эту процедуру и машинкой шлифовал подбородок, сбривая остатки бороды.

— Шевелитесь, аборигены, обед на столе, — торопил их Плотников.

— Насыпь мне двойную пайку, — попросил Саша. — И фронтовые сто граммов!

— Не без этого, — ответил Плотников и поднес к носу Ча квадратный штоф с пятизвездочной этикеткой.

— Да не оскудеет рука дающего!

Найденов аккуратно уложил бритвенные принадлежности в пластиковый футляр и спросил:

— Откуда дровишки?

— Из лесу, вестимо, — лукаво ответил Плотников. — Вернее, со спутника Марса. А он называется Фобос, что в переводе с древнегреческого означает — Страх. А, если уж честно и откровенно, Фобос — это кабак в «Аэлите». А там, если кто не знает, барменом чалится мой друг Саткилава. У меня много лучших друзей и Гарик Саткилава — один из них. Перед вылетом Гарик презентовал мне бутылку лучшего грузинского коньяка с пожеланием распить ее на орбите Марса.

Штурман провел в одиночестве две недели и теперь радовался возможности поговорить.

— Хотелось бы знать, каким путем контрабанда миновала таможню? — спросил Владислав.

— Назовем это телепортацией, — не раскрыл свою тайну Плотников.

На следующий день «Фрегат» с потухшими иллюминаторами отделился от станции и уплыл в неизвестность. На его антенне печально вспыхивала одинокая лампочка. Потом и она исчезла среди равнодушных звезд. Космический поезд «Россия» включил маршевые двигатели, покинул орбиту Марса и устремился к далекой Земле.

Через два месяца космонавты сделали первую корректировку орбиты.

— Второй корректировки не потребуется! — гордо объявил Плотников. — Двенадцатого июля наш корабль войдет в область притяжения Земли и тормозные двигатели сработают автоматически. Даже, если мы не дотянем до этого дня…

— Типун тебе на язык! — сказал Ча.

— Потом «Россия» выйдет на эллиптическую орбиту и нам останется только выбрать момент, чтобы свалить отсюда.

— Я первым делом напьюсь! — заявил танкист. — И познакомлюсь с красивой девушкой…

— У тебя не хватит сил поднять рюмку, — охладил его пыл Найденов. — А для девушки ты будешь лишь украшением стола.

— Но помечтать-то можно…

Тем временем, в грузовом отсеке корабля неведомая бледная субстанция разъела герметичный пенал пробоотборника и с легким шипением растворилась в искусственной марсианской атмосфере. Через две недели она растворила резиновую прокладку входного люка. И наконец, невидимое облачко бесцветного газа проникло в ночную темноту жилого отсека, окутало неподвижные фигуры космонавтов и погрузило их в глубокий сон.

Сначала было слово. И слово это было нецензурным. Его промычал Найденов, медленно просыпаясь в кромешной темноте. Сознание возвращалось медленно и мучительно. Владислав не поручился бы за то, что мысли рождаются у него в голове. Все его тело пронзали вихри электрических разрядов, вызывающих острую боль. Найденов лежал в своей подвеске и даже не пытался пошевелиться. Он сделал глубокий вдох и застонал от боли в ребрах. Усилием воли Влад удержал сознание и вспомнил свое состояния после взрыва катапульты. Но тогда было легче. Был свет, были люди в белых халатах. Рыжеволосая девушка, поминутно меняющая капельницы и наклоняющаяся к его лицу. Щекой он ощущал ее легкое дыхание. Как же ее звали? И как зовут меня? Где я? Так и не получив ответа, Владислав снова впал в сон.

Следующее пробуждение далось ему гораздо легче. Владислав мог свободно дышать и попытался согнуть руку в локте. Потер уши и провел ладонью по лицу. Кожа была шершавой и напоминала колкий сухой холст. Подбородок заканчивался густой жесткой бородой. В кромешной темноте слабо мерцала единственная рубиновая лампочка. При ее вспышках Найденов едва различал фигуры своих товарищей, распростертых в амортизирующих подвесках. Сквозь бронированные заглушки иллюминаторов свет не проникал. В жилом отсеке, словно бледные водоросли на морском дне, струились бумажные полосы, вытекающие из принтера.

Найденов высвободился из подвески и открыл круглую заглушку иллюминатора. Яркий свет звезд колол глаза острыми иглами. Влад зажмурил глаза и еще долго ощущал под закрытыми веками вспышки голубых молний. Потом он почувствовал на щеке горячий луч солнца и захлопнул броняшку иллюминатора, оставив только узкую щель.