Ким Робинсон - Голубой Марс

Пока они медленно двигались на юг, в воздухе стала ощущаться южноосенняя прохлада. На вновь появившихся базальтовых берегах стали виднеться деревья с яркими красными и желтыми листьями, а однажды утром на гладкой воде у берегов образовался тонкий слой льда. Поднявшись на вершину западного берега, они увидели, что на горизонте, словно две сплюснутые Фудзиямы, вырисовывались патеры Тирренская и Адриатическая, причем черные скалы последней окаймлялись белыми ледниками. Когда-то давно Майя впервые видела эти скалы с другой стороны, когда выбралась из каньона Дао, путешествуя по затопленному бассейну Эллада. С той девушкой… как там ее звали? Она еще была родственницей какого-то ее знакомого.

Канал проходил между драконьими хребтами Гесперия. В здешних городах был менее экваториальный климат, более терпкий воздух и высокое расположение. Приволжские города, новоанглийские рыбацкие деревни – только с названиями вроде следующих: Астап, Эрия, Ухрония, Апис, Эвност, Агатодемон, Кайко… Лента воды вела их вперед, все дальше и дальше, строго на юго-запад. Вскоре оказалось уже трудно принять мысль, что это был единственный такой канал на Марсе, что вся планета не была оплетена их паутиной, как следовало из старинных карт. Да, существовал еще один крупный канал, в районе Перешейка Буна, но он был коротким и очень широким и с каждым годом расширялся все сильнее, разрываемый экскаваторами и восточными течениями, – по сути, он уже и не был каналом, а скорее искусственным проливом. Нет, мечта о каналах воплотилась только в этом месте и больше нигде. И, безмятежно плывя по этой воде, по бокам можно было наблюдать лишь высокие берега, закрывавшие собой все, что находилось за ними, и это создавало ощущение нереальности, заставляло думать, будто во всех их политических и личных дрязгах присутствовало барсумское величие.

Во всяком случае так казалось во время прогулки прохладным вечером под пастельными неоновыми вывесками прибрежных городков. В одном из них, он назывался Антей, Майя прогуливалась, разглядывая лодки, крупные и небольшие, где красивые и высокие молодые люди выпивали, лениво болтали и иногда жарили мясо на жаровнях, прикрепленных к бортам и свисающих над водой. В широком доке, выходящем далеко в канал, располагалось кафе на открытом воздухе, откуда доносилось грустное звучание цыганской скрипки; она инстинктивно повернулась в ту сторону и лишь в последнее мгновение заметила Джеки и Атоса, которые сидели вдвоем за столиком со стороны канала, склонившись друг к другу так близко, что почти касались лбами. Майя определенно не хотела нарушать столь многообещающей сцены, но сама внезапность ее остановки привлекла внимание Джеки, и та подняла взгляд и встрепенулась. Майя повернулась, чтобы уйти, но заметила, что Джеки встает и идет к ней.

«Еще одна сцена, только едва ли такая же счастливая», – подумала Майя, однако Джеки улыбалась, и Атос тоже поднялся и шел рядом с ней, невинно глядя во все глаза: он либо понятия не имел об истории их отношений, либо хорошо управлял своей мимикой. Майя считала более вероятным второе – судя только по взгляду, который казался слишком невинным, чтобы быть настоящим. Он был актером.

– Красивый канал, да? – начала Джеки.

– Ловушка для туристов, – отозвалась Майя. – Правда, симпатичная. Неудивительно, что собирает столько людей.

– Да ладно тебе, – усмехнулась Джеки и взяла Атоса за руку. – Где же твое чувство прекрасного?

– Какого еще прекрасного? – сказала Майя, довольная этим проявлением расположенности на публике. Старая Джеки такого бы не показала. На самом деле Майя даже была потрясена, увидев, что та уже не молода, – хотя с ее стороны и глупо было думать иначе, однако ее ощущение времени давало такие сбои, что ее постоянно повергало в шок даже собственное лицо: она каждое утро просыпалась не в том столетии. Поэтому вид Джеки, казавшейся пожилой рядом с Атосом, был всего лишь дополнением ко всему этому – чем-то нереальным для дерзкой девчонки из Зиготы, юной богини из Дорсы Бревиа!

– У всех есть это чувство, – проговорила Джеки. Видно, годы не прибавили ей мудрости. Очередное хронологическое несоответствие. Вероятно, антивозрастная терапия застопорила ей мозг. Любопытно, откуда у нее вообще взялись признаки старения, если она всегда так усердно проходила процедуру, – откуда они появлялись, если у нее не имелось ошибок при делении клеток? На лице Джеки не было морщин, и ее в какой-то момент все-таки можно было принять за двадцатипятилетнюю. Присутствовал у нее и довольный, по-бунски уверенный взгляд – единственная ее черта, напоминавшая о Джоне, – и она светилась, точно неоновая вывеска кафе, что висела сейчас у них над головой. Но, несмотря на все это, вопреки всем медицинским ухищрениям, она каким-то неуловимым образом выглядела на свои годы.

Вдруг рядом возникла одна из многочисленных помощниц Джеки – задыхаясь, жадно ловя воздух, она потащила Джеки за руку, прочь от Атоса.

– Джеки, мне жаль, очень жаль, – вся дрожа, крича она, – ее убили, убили…

– Кого? – спросила Джеки, отрывисто, будто давая пощечину.

Молодая девушка – но уже стареющая – печально ответила:

– Зо.

– Зо?

– Несчастный случай в воздухе. Он упала в море.

«Это должно притормозить ее», – подумала Майя.

– Ну конечно, – сказала Джеки.

– Но «птичьи костюмы»… – не верил Атос. Он тоже мгновенно постарел. – Разве они…

– Этого я не знаю.

– Неважно, – Джеки заставила их умолкнуть.

Позже Майя узнала об очевидцах происшествия, и образ навечно засел в ее воображении: два летателя, качающихся на волнах, как намокшие стрекозы, держащихся на плаву и вроде бы спасшихся, но лишь до тех пор, пока мощная волна, какие бывают в Северном море, не поднимает их и не разбивает об утес. После чего лишь их тела остались дрейфовать в пенной воде.

Джеки ушла в себя, погрузилась в свои мысли. Как слышала Майя, они с Зо не были близки, поговаривали даже, что они терпеть не могли друг друга. Но это же ее ребенок. Люди не должны переживать своих детей – даже бездетная Майя чувствовала это на уровне инстинкта. Но они упразднили все законы, и биология больше ничего не значила. Если бы Энн потеряла Питера при падении провода, если бы Надя с Артом потеряли Никки… даже Джеки, при всем своем слабоумии, должна была это понимать.

И она понимала. Она напряженно думала, стараясь найти выход. Но найти его не могла и должна была стать потом другим человеком. Старение, зрелость не были связаны со временем, совсем.

– О, Джеки, – пожалела ее Майя, коснувшись ее рукой. Но Джеки отмахнулась, и Майя руку убрала. – Мне так жаль.

Но в минуты, когда человеку сильнее всего нужна помощь, он становится изолированным как никогда. Майя поняла это в ночь исчезновения Хироко, когда пыталась успокоить Мишеля. В таких случаях ничего нельзя было поделать.