Джек Вэнс - Хроники Кадуола. (Станция Араминта. Эксе и древняя Земля. Трой.)

«И каким образом мы могли бы навестить поместье Борфов?»

«Это достаточно просто. Долетите аэробусом до Гальциона, а там поезжайте на такси вдоль побережья Мирлинга — километров сорок пять или пятьдесят. Аэробус отправляется каждые полчаса. Если вам не придется ждать, поездка займет полтора часа в один конец — никак не больше двух часов. Но сегодня, наверное, уже поздновато туда ехать».

«Я тоже так считаю, — согласился Глоуэн. — А теперь — последняя просьба. Мы хотели бы, чтобы патрун Борф был у себя, когда мы приедем. Если его предупредят о нашем визите, он может уклониться от встречи — например, притворившись, что уехал. Вы, случайно, не собираетесь ему позвонить, считая, что таким образом оказали бы ему услугу?»

Сирра Кербз мрачновато усмехнулся: «Я предпочел бы, чтобы это дело никоим образом не касалось меня лично».

«Очень благоразумно с вашей стороны».

«Напоследок осмелюсь дать вам совет. Вам потребуется шляпа, защищающая от лучей Блэйза. Кроме того, у нас принято носить головные уборы на улице. У себя в номере вы найдете несколько шляп на выбор. Широкополая белая шляпа с низкой тульей — самая удобная в дневных поездках».

«Еще раз благодарю вас за информацию и за полезный совет».

Весь остаток вечера Глоуэн и Керди бездельничали. Они бродили по магазинам Пассажа, глазели на девушек, купавшихся в плавательном бассейне отеля, листали журналы в читальне и даже просидели не меньше часа за коктейлями в баре-салуне. Наконец, они поднялись в свои номера, чтобы переодеться к ужину: в отеле «Ролинда» это правило строго соблюдалось.

Очевидно, служащий отеля уже просмотрел его багаж и не нашел ничего подходящего — Глоуэн нашел в спальне приличествующий случаю костюм: брюки из блестящей черной нитяной ткани, напоминающей шелк, темно-шафрановый жилет, багровый фрак с черными оторочками, короткий спереди, но заканчивающийся «ласточкиным хвостом» сзади, и черная головная повязка шириной сантиметров пять, с парой модных безделушек из тонкой серебряной проволоки, дрожащей над волосами подобно антеннам насекомого.

Переодевшись, Глоуэн постоял в нерешительности несколько секунд, после чего быстро вышел из номера и спустился в вестибюль. Расположившись в кресле там, откуда можно было наблюдать за постоянно привлекавшими его внимание постояльцами, слетевшимися со всех концов Ойкумены, он приготовился терпеливо ждать.

Керди появился только через двадцать минут. В вечернем костюме он выглядел неуклюже и стесненно, как будто ему жало сразу в нескольких местах. Он поджал губы и молчал — по-видимому, его раздражал тот факт, что Глоуэн не проконсультировался с ним по поводу места встречи.

Глоуэн тоже ничего не сказал. Он поднялся на ноги, и два напарника пересекли огромное пространство вестибюля в направлении садового ресторана.

На этот раз их усадили за окруженным густой листвой столиком, к которому нужно было идти по кривой дорожке, углубившись в «джунгли» метров на десять. Стена растительности создавала обманчивое, но убедительное и очень приятное ощущение обособленности. Пространство вокруг столика было пронизано сине-зеленым свечением, по-видимому исходившим от листвы как таковой. Глоуэн предположил, что в воду для поливки растений и в удобрения добавляли флуоресцирующее вещество, начинавшее светиться под воздействием невидимого излучения из какого-то источника, установленного под куполом.

Глоуэн и Керди сидели в креслах с веерообразными спинками из плетеного ротанга, на подушках, вышитых сложными коричневыми, черными и белыми узорами в стиле, популярном еще тысячи лет тому назад на Востоке Древней Земли. Ротанг поскрипывал и потрескивал при каждом движении. Стол покрывала скатерть с черным, коричневым и белым орнаментом, а столовые приборы были вырезаны из дерева. Над головой висели красные орхидеи, а неподалеку мягко светилось соцветие пяти белых лобелий теплого оттенка слоновой кости. Едва слышная музыка, в так называемом «старом цыганском» стиле, иногда становилась чуть громче, а потом почти исчезала — так, будто ветер доносил ее откуда-то издалека, где продолжалось буйное веселье.

Керди был впечатлен рестораном и его аксессуарами: «Здесь поработал кто-то мозговитый! Удалось создать романтичную, эффектную обстановку! Все это, конечно, мишура, декорации и подделка, но, тем не менее, неплохо придумано».

«Мне тоже так кажется, — отозвался Глоуэн, пытаясь понять, о чем мог бы свидетельствовать этот новый «отрывок» личности Керди. — Это подлинная подделка, а не имитация».

«Совершенно верно! — громко, торжественно заявил Керди. — Самоотверженный труд человека преобразует хаос в неповторимую вещь в себе! Это достижение можно было бы назвать даже произведением искусства, так как оно отвечает всем критическим условиям. Налицо искусственное сочетание природных элементов, превосходящее природу в эстетическом отношении, то есть произведение искусства по определению. Ты так не считаешь?»

«Не вижу причин для возражений, — сказал Глоуэн; в данный момент Керди напоминал напыщенного, философствующего Керди пятилетней давности. — Хотя мне приходилось слышать и другие определения. По таким поводам у каждого, по-видимому, есть в запасе пара определений».

«В самом деле? И какое определение ты предпочитаешь?»

«Не могу сразу припомнить ничего подходящего. Барон Бодиссей считает «искусство» синонимом «погони за дешевыми эффектами» — хотя, возможно, я цитирую его в отрыве от контекста. Скорее всего, он поддержал бы твой вывод о том, что ресторан может быть произведением искусства. На самом деле, не вижу, почему бы это было не так».

Керди потерял интерес к этой теме. Он покачал головой с уже знакомым выражением, свидетельствовавшим о наплыве тоскливых воспоминаний: «Когда я выступал с «Лицедеями», я не имел представления о существовании таких ресторанов. Флоресте о них, конечно, знал, но держал нас во тьме неведения».

«Ха! — подумал Глоуэн. — Аналитическая фаза Керди сменилась автобиографической».

«Иногда мы даже не понимали, на какой мы планете, — продолжал Керди. — В гостиницах всегда как-то странно пахло, каким-то неопределенным дезинфицирующим средством, и в них было либо слишком жарко, либо слишком холодно. Кормили нас всегда плохо — хотя здесь, на Натрисе, мы иногда выступали на вечеринках в усадьбах патрунов, и там подавали чудесные деликатесы. А! Славные были пирушки!» Керди улыбнулся какому-то воспоминанию: «А в дешевых гостиницах, вроде «Панорамы Мирлинга», все было совсем по-другому. Нам подавали поджаренную кашу с вареными овощами, пареных морских собак с творогом или потроха с маринованной тыквой. По меньшей мере, такая кухня не способствовала обжорству — даже Арлес не объедался, хотя тратил всю карманную мелочь на сладости. И все же, мы весело проводили время». Керди задумчиво взглянул на Глоуэна: «Ты никогда не хотел выступать с «Лицедеями». Хотел бы я знать, почему».