Джек Вэнс - Хроники Кадуола. (Станция Араминта. Эксе и древняя Земля. Трой.)

Флоресте взял ручку и подписался под текстом документа, после чего передал ручку Марку Диффину: «Подпишите».

Марк Диффин подписался.

Флоресте передал ручку Бодвину Вуку: «Подпишите».

Бодвин Вук выполнил его просьбу.

Флоресте сложил лист завещания и отдал его Бодвину Вуку: «Я передаю завещание вам на хранение. Как можно быстрее приведите его в исполнение и проследите, чтобы все было сделано правильно! Претензиям конца не будет, так как все средства, которые Смонни считает своими, находятся на моем счету. Намур уже собрался в Соумджиану, чтобы привести в исполнение предыдущее завещание и снять деньги с моего счета».

«Вот почему Намур так торопился утром! Надо полагать, сегодня какой-то звездолет отправляется на Соум?»

«Да, «Карессимусс», — сказал Флоресте. — Намур будет на борту».

Бодвин Вук выбежал из камеры, чтобы позвонить по телефону из конторы Марка Диффина.

«Вот и все, — сказал Глоуэну Флоресте. — Теперь ты можешь идти, а я буду здесь сидеть и размышлять о дивных и чуждых краях, где мне предстоит блуждать уже завтра».

«Может быть, бутылка вина будет способствовать вашим размышлениям?»

«Какого вина? — с подозрением спросил Флоресте. — В прошлый раз ты принес натуральный кишкодер».

«Я мог бы передать через Марка бутыль доброго «Зеленого Зокеля»».

«Это было бы неплохо».

«Я позабочусь о том, чтобы ваши деньги были истрачены в соответствии с вашими пожеланиями».

«У меня нет вы этом никаких сомнений. Я в мире с самим собой».

Глоуэн вышел из камеры и сказал Марку Диффину: «Я обещал Флоресте бутылку «Зеленого Зокеля». Вы не могли бы об этом позаботиться?»

«Займусь этим немедленно».

Бодвин Вук медленно отошел от телефона: ««Карессимусс» вылетел больше часа тому назад. Намур числится в списке пассажиров. Каким-то образом ему удалось запутать следы и уйти от слежки. Айзель Лаверти до сих пор пытается разобраться в том, как он провел его людей».

«Когда Намур прибудет в Соумджиану — что будет с деньгами Флоресте?»

«Они в безопасности. Прежде всего, на них все еще наложен арест — ты ведь еще не отозвал свой иск. Во-вторых, такие дела не делаются за один день. Завещание должно быть подтверждено, производится проверка всех записей, банк должен получить надлежащим образом оформленное свидетельство о смерти Флоресте. Весь процесс может занять от одного до трех месяцев. Тем временем последнее завещание может быть утверждено на Кадуоле, и гораздо быстрее».

«Между прочим, я знаю, почему Флоресте настаивает на том, чтобы я не вскрывал пакет с сообщением о судьбе моего отца, пока он жив».

«Почему?»

«Вы готовы к новому потрясению?»

«Теперь меня уже ничто не удивит!»

«Почему, как вы думаете, Титус Помпо предпочитает, чтобы его никто никогда не видел?»

«Меня часто занимает эта проблема».

Глоуэн объяснил.

Дар речи вернулся к Бодвину Вуку не сразу: «Может быть, в том и была основная причина, по которой Намур так торопился улететь. Теперь можно убедительно доказать, что он был по меньшей мере пассивным соучастником в организации концерна «Огмо» и экскурсий на остров Турбен, а это означало как минимум двадцать лет строго режима на Протокольном мысу. А то и хуже. Мы больше не увидим Намура на станции Араминта. А теперь, с твоего позволения, мне предстоит выполнить несколько печальных обязанностей».

«Флоресте будет пить хорошее вино, когда его камера наполнится газом».

«Существуют более неприятные способы умирать. Ты получил требуемую информацию?»

«Мне нельзя вскрывать конверт до захода солнца».

«Теперь это не имеет значения. Намур смотал удочки!»

«И все же я предпочел бы выполнить последние пожелания Флоресте. В противном случае я чувствовал бы себя очень странно».

«Глоуэн, ты либо слишком сентиментален, либо чрезвычайно суеверен. Впрочем, возможно сочетание этих качеств... Может быть, это и есть то, что принято называть «честью» — никто, по сути дела, еще не дал определение этого термина».

«Не могу знать, директор», — Глоуэн отвернулся и покинул тюрьму.

Глоуэн медленно шел по Приречной дороге. Косые солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву деревьев, высаженных вдоль берега реки, озаряли дорогу длинными, размытыми розоватыми пятнами. Глоуэн обернулся. Сирена все еще висела на расстоянии примерно одного своего диаметра над западными холмами — до заката оставалось часа два.

Проходя мимо «Старой беседки», Глоуэн задержался. Воздух наполняли звуки, характерные для раннего вечера — беззаботные голоса и приглушенный смех. Звуки эти не вязались с настроением Глоуэна. В дальнем углу «Старой беседки» сидел, уставившись в пространство, Керди — одинокий и мрачный.

Не испытывая никакого желания заходить в ресторан, Глоуэн продолжил путь по Приречной дороге мимо проезда, ведущего к пансиону Вуков, второго похожего проезда пансиона Ведеров и третьего, самого знакомого проезда пансиона Клаттоков. Здесь Глоуэн задержался и посмотрел на фасад. Завтра ему предстояло проверить, как ведутся работы в квартире — Спанчетта, несомненно, найдет все возможные и невозможные способы сэкономить, схалтурить и всячески навредить.

Интересно, какую роль играла Спанчетта в событиях последних лет? В какой степени она вовлечена в махинации своей сестры? Что ей, на самом деле, известно? Конечно же, она с благочестивым возмущением будет утверждать, что ничего никогда не знала. И до сих пор не было никакой возможности доказать обратное. Глоуэн опять обернулся и посмотрел на Сирену — розово-оранжевый шар еще не прикоснулся к линии холмов. Засунув конверт поглубже во внутренний карман пиджака, Глоуэн пошел дальше. Слева, чуть поодаль, возвышался лицей — сейчас притихший и пустой, но полный воспоминаний, блуждающих, как эхо сотен голосов. Напротив, за рекой, находился участок, где Флоресте хотел построить новый Орфеум. На счету Флоресте в Мирцейском банке были все финансовые средства концерна «Огмо». Глоуэн рассмеялся: вести о последнем завещании Флоресте вызовут в Йиптоне большой переполох.

Приречная дорога кончилась, соединившись с почти перпендикулярной Пляжной дорогой. Глоуэн перешел дорогу и спустился на пляж. Сегодня океан разбушевался не на шутку — несколько дней подряд дул штормовой ветер, и теперь тяжелые валы вздымались и с ревом накатывались на берег, разбиваясь в пену и брызги.

Глоуэн встал на самом краю прибоя — там, где шипящие пузырьки морской пены почти касались носков его ботинок. Конверт за пазухой тяготил его; Глоуэн вытащил конверт, рассмотрел его с обеих сторон, снова прочел предупреждающую надпись. Конверт был изготовлен из плотного высококачественного материала с глянцевым покрытием «под мрамор», пестревшим рыжеватыми и серыми прожилками. В таких конвертах, как правило, посылали по почте юридические документы. Хотел ли Флоресте таким образом подчеркнуть важность сообщения, содержавшегося внутри? «Вряд ли», — подумал Глоуэн. Скорее всего, Флоресте привык пользоваться дорогими, первоклассными вещами. А может быть, у него просто не было под рукой другого конверта.