Джек Вэнс - Хроники Кадуола. (Станция Араминта. Эксе и древняя Земля. Трой.)

«Я — помощница секретаря Общества натуралистов. Я навожу справки по поводу операции, осуществленной много лет тому назад бывшим секретарем нашего общества».

Господин Баффумс выступил вперед размашистыми шагами — высокий полный человек, еще не пожилой, с круглым, легко краснеющим лицом и слишком длинными пепельно-серыми волосами, разделенными пробором посередине и спускавшимися на уши в стиле так называемого «вьючного седла».

«Очень любопытно! — сказал он. — Десять лет тому назад или даже двадцать, точно не помню — к нам в управление приходила другая женщина, интересовавшаяся тем же самым вопросом».

«Неужели? — огорчилась Уэйнесс. — Как она представилась?»

«Я забыл — это было давно».

«И вы предоставили ей информацию?»

Господин Баффумс поднял темные брови, резко контрастировавшие с пепельно-серой шевелюрой, и принялся задумчиво рассматривать Уэйнесс круглыми, почти бесцветными глазами. Наконец он ответил — несколько педантично и гнусаво: «Любая информация, относящаяся к нашим сделкам, конфиденциальна. Это полезное правило, способствующее коммерческому успеху. Но если вы желаете обсудить этот вопрос подробнее, мы могли бы продолжить нашу беседу в моем кабинете». Баффумс повернулся на каблуках и направился в кабинет. Уэйнесс покосилась на Гильджин Лип; скорбное пожатие плеч секретарши не слишком ее ободрило. Слегка ссутулившись и неохотно переставляя ноги, как осужденный на казнь, бредущий на эшафот, Уэйнесс последовала за исполнительным директором.

Господин Баффумс задвинул дверь за спиной Уэйнесс и, выбрав один из множества тонких металлических ключей в связке, закрыл ее на замок.

«Нет ничего надежнее старого доброго замка, как вы считаете?» — весело спросил Баффумс.

«Надо полагать, — неохотно согласилась Уэйнесс. — Если в нем есть необходимость, конечно».

«А! Вполне вас понимаю! Что ж, может быть, я слишком придирчив. Не хочу, чтобы мне мешали, когда я провожу деловое совещание. Думаю, что вам тоже не понравилось бы, если бы вас постоянно прерывали и отвлекали. Не так ли?»

Уэйнесс напомнила себе о необходимости вести себя как можно обходительнее, чтобы господин Баффумс, паче чаяния, не почувствовал себя неудобно. Она вежливо улыбнулась: «У вас гораздо больше опыта, чем у меня, господин Баффумс — вам лучше знать».

Баффумс кивнул: «Вам не откажешь в сообразительности. Не сомневаюсь, что вы добьетесь большого успеха в жизни».

«Благодарю вас, господин Баффумс, очень рада это слышать — и была бы чрезвычайно признательна, если бы вы мне помогли в розысках».

Баффумс щедро развел руками: «Разумеется! Почему нет?» Он прислонился к краю стола, опираясь на него руками. «Директор вовсе не производит впечатление человека растерянного или неуверенного в себе, — подумала Уэйнесс. — Следует ли рассматривать это обстоятельство, как хорошее предзнаменование?» Очевидно, Баффумс отличался сложным и непостоянным характером; приступы вздорной сварливости боролись в нем с игривым желанием понравиться. Уэйнесс оценила обстановку в кабинете: слева часть помещения была отделена сдвигающейся в сторону ширмой-перегородкой; справа находились письменный стол, кресла, чайный столик, видеотелефон, стеллажи, шкафчики с картотеками и прочие конторские принадлежности. Четыре узких окна выходили на внутренний дворик с пальмами.

«Вы меня застали в момент относительной бездеятельности, — признался Баффумс. — Могу сказать без лишней скромности, что я способный администратор — служащие нашей фирмы выполняют свои обязанности, не нуждаясь в постоянном контроле с моей стороны. В каком-то смысле это очень удобно, потому что у меня остается время на то, чтобы заниматься своими частными делами. Вы, случайно, не изучали эстетическую философию?»

«Нет — боюсь, мои представления в этой области весьма поверхностны».

«А я уже давно интересуюсь, помимо других вещей, вопросами эстетики. Особое значение я придаю одному из ее самых глубоких и универсальных аспектов, который, по той или иной причине, не привлекает серьезного внимания в академических кругах. Речь идет, конечно же, об эротическом искусстве».

«Подумать только! — нашлась Уэйнесс. — Любопытно было бы узнать, насколько близко вы знакомы с деятельностью Общества натуралистов».

Баффумс, казалось, ее не слышал: «Разумеется, мою коллекцию эротических редкостей нельзя назвать исчерпывающей, но я утешаю себя надеждой на то, что мне удалось собрать экспонаты исключительного качества. Иногда я их показываю интеллектуально развитым людям, не отказывающимся расширить свой эстетический кругозор. Как вы к этому относитесь?» Он напряженно ждал ответа.

Уэйнесс тщательно выбирала слова: «Я никогда не занималась этим вопросом и, по существу, практически ничего не знаю…»

Господин Баффумс прервал ее взмахом руки: «Неважно! Будем считать, что вы заинтересованы в развитии своих потенциальных возможностей, несмотря на относительную новизну предмета».

«Да, разумеется, но…»

«Смотрите!» — Баффумс прикоснулся к переключателю; складная ширма-перегородка, разделявшая кабинет, раздвинулась и спряталась в углублениях стен. За ней открылось неожиданно обширное пространство, превращенное исполнительным директором в своего рода музей эротического искусства — символов, артефактов, принадлежностей, изображений, статуй и статуэток, миниатюр и не поддающихся классификации поделок. Поблизости возвышалась мраморная статуя обнаженного героя в состоянии гипертрофированного приапизма. Напротив другая статуя изображала женщину, экстатически увлеченную ласками демона.

Уэйнесс осмотрела коллекцию, время от времени испытывая поползновения к тошноте, но главным образом едва сдерживая смех. Взрыв хохота в сложившейся ситуации, несомненно, оскорбил бы господина Баффумса в лучших чувствах, и Уэйнесс старательно сохраняла нейтральное выражение лица, демонстрируя лишь вежливую заинтересованность.

По-видимому, этого было недостаточно. Баффумс внимательно следил за ней из-под полуприкрытых век и разочарованно хмурился. Уэйнесс не совсем понимала, что именно она делает неправильно. «Конечно же! Он эксгибиционист! — неожиданно подумала она. — Он ждет каких-нибудь признаков того, что я шокирована или смущена, они его стимулируют. Стоит только поморщиться или облизать губы...» Уэйнесс помрачнела: «Разумеется, было бы полезно оправдать ожидания господина Баффумса и исправить его настроение». Но притворство такого рода было ниже ее достоинства.

Баффумс произнес довольно напыщенным тоном: «В великом храме искусства много отделов, больших и малых — одни ослепляют радужными переливами, другие радуют глаз более тонкими, приглушенными, богатыми оттенками, а третьи таят красоты, доступные лишь искушенному взгляду знатока. Я — один из последних, меня издавна привлекают прелести эротики. Я изучил историю и традиции эротического искусства в мельчайших деталях, мне известны все его причудливые воплощения и вариации».