Джек Вэнс - Хроники Кадуола. (Станция Араминта. Эксе и древняя Земля. Трой.)

Уэйнесс понимала, что обстоятельства не сулили ничего хорошего: «Мне очень жаль, что вы расстроились. Может быть, мне следует вернуться, когда вы отдохнете?»

«Отдохну? Не мне нужно отдыхать, а бедному маленькому Микки — у него теперь хвост болит. Микки, ты где?»

Уэйнесс заглянула под кресло: «По-моему, он чувствует себя неплохо».

«Тогда по крайней мере об этом можно не беспокоиться, — графиня Оттилия холодно разглядывала посетительницу глазами, окруженными многочисленными складками потемневшей кожи, как у черепахи. — Ну, раз уж ты здесь, что тебе нужно? Кажется, барон Стам упомянул о какой-то ботанике?»

«Совершенно верно. Граф Рауль, как вы знаете, был известным специалистом в этой области, и некоторые его открытия еще не документированы в той мере, в какой они этого заслуживают. С вашего разрешения, я хотела бы просмотреть его бумаги. Постараюсь не причинять вам никаких неудобств».

Графиня Оттилия плотно сжала губы: «Граф Рауль тратил безумные деньги на всякую дрянь — в том числе на ботанику. Изобретал тысячи способов не оставить мне ни гроша. Его называли филантропом, а на самом деле он был просто идиот!»

«Вы преувеличиваете!» — Уэйнесс была снова шокирована.

Графиня постучала тростью по траве: «Так я считаю. Ты не согласна?»

«Я еще не составила никакого мнения, однако…»

«Нам вечно не давали покоя всевозможные прихлебатели и просители. Каждый день их становилось все больше, и все они скалили зубы и подобострастно ухмылялись. А хуже всех Общество натуралистов».

«Общество натуралистов?»

«Именно! Слышать про них не хочу: попрошайки, воры, паразиты! Ни стыда, ни совести — спасу от них не было! То этого им не хватало, то другое им подавай — и так каждый день. Потрясающая наглость! Рауль им потакал, так они раскатали губу и решили отгрохать себе роскошный дворец на наших наследных землях, представляешь?»

«Что вы говорите? — отозвалась Уэйнесс, чувствуя себя последней предательницей и лживой ханжой. — Невероятно!»

«Я-то им показала, где раки зимуют! Ничего они от меня не получат!»

Набравшись смелости, Уэйнесс задумчиво произнесла: «Граф Рауль проводил весьма любопытные исследования, пользуясь данными Общества натуралистов. Не осталось ли у вас каких-нибудь его бумаг, относящихся к Обществу?»

«Ничего такого у меня нет! Разве я не объяснила, что это за люди? Все их бумажки я приказала сложить в коробки и послать кому-нибудь, кто никогда мне не будет напоминать об этом сумасшедшем разорении!»

Уэйнесс вежливо улыбнулась, пытаясь изобразить сочувствие. Беседа складывалась явно неудачно: «Мои розыски ничего вам не будут стоить, но могли бы способствовать укреплению научной репутации графа».

Графиня Оттилия презрительно хмыкнула: «Репутация? Кому какое дело до репутации? Я и о своей репутации не беспокоюсь, а тем более о репутации Рауля!»

Уэйнесс не сдавалась: «И все же, в академических кругах к работам графа относятся с большим почтением. Не подлежит сомнению, что его достижения были бы невозможны без вашей поддержки».

«Не подлежит».

«Может быть, вы разрешили бы мне посвятить мою диссертацию графу и графине де Фламанж?»

«Если ты за этим пришла — посвящай что угодно кому угодно. А теперь оставь меня в покое».

Уэйнесс пропустила последнее замечание мимо ушей: «Граф Рауль, насколько мне известно, вел подробную перепись своих коллекций и приобретений, а также документировал результаты исследований?»

«Само собой. Он был человек исключительно аккуратный — этого у него не отнимешь».

«Я хотела бы просмотреть его записи, чтобы уточнить несколько вопросов, вызывающих разногласия».

«Невозможно. Все его вещи теперь под замком».

Уэйнесс не ожидала ничего, кроме отказа: «Это способствовало бы научному прогрессу — и существенно помогло бы продвижению моей профессиональной карьеры. Уверяю вас, мои розыски не причинят вам никакого беспокойства».

Графиня Оттилия ударила тростью по газону: «Довольно! Убирайся сейчас же! Ты знаешь, куда идти!»

Уэйнесс колебалась, не готовая признать столь унизительное поражение: «Не могу ли я вернуться, когда вы будете чувствовать себя лучше?»

Графиня Оттилия встала и выпрямилась во весь рост — вблизи она оказалась значительно выше, чем предполагала Уэйнесс: «Ты не слышала, что тебе сказали? Не желаю, чтобы вокруг меня шпионили, чтобы у меня все разнюхивали и высматривали, чтобы мои вещи перебирали жадными пальцами!»

Уэйнесс отвернулась и в бешенстве направилась к выходу.

Наступил полдень. Уэйнесс стояла у дороги за воротами аллеи, ведущей к Темному Породу, и ждала автобуса, который, если верить расписанию, должен был проезжать мимо каждый час. Автобус, однако, не появлялся; тишину нарушало только жужжание насекомых.

Уэйнесс присела на каменную скамью. Ситуация складывалась примерно так, как она ожидала; тем не менее, она чувствовала опустошение и подавленность.

Что теперь? Уэйнесс заставила себя сосредоточиться. Она рассмотрела несколько возможностей — но все они представлялись практически нецелесообразными, незаконными, безнравственными или слишком опасными. Ни один из вариантов — в том числе предусматривавших похищение одной или нескольких собачек — ее не устраивал.

По проезду из Темного Порода спустилась с двумя набитыми до отказа чемоданами Софи, уволенная горничная. Взглянув на Уэйнесс, она сказала: «А вот и вы! Чем кончилась ваша аудиенция?»

«Ничем».

«Я же вам говорила! Можно было и не терять время, — Софи поставила чемоданы на землю и уселась на скамью рядом с Уэйнесс. — Я тоже с ней покончила — навсегда и бесповоротно. Довольно с меня этой старой змеи, ее ругательств и тумаков!»

«У нее очень непостоянный характер», — уныло подтвердила Уэйнесс.

«О, характер-то у нее вполне постоянный, — возразила Софи. — Он у нее всегда отвратительный. Кроме того, она скряга, каких мало. Платит как можно меньше и хочет, чтобы ее ублажали каждую минуту. Неудивительно, что в Темном Породе прислуга не задерживается».

«У нее много прислуги?»

«Судите сами — господин Ленк и госпожа Ленк, повар и судомойка, четыре горничных, лакей — он же шофер, два садовника и посыльный. Господин Ленк заботится о том, чтобы всех хорошо кормили и никто не надрывался, это невозможно отрицать. Временами он, скажем так, слишком много себе позволяет, но достаточно намекнуть его жене, и та задает ему такую трепку, что на него смотреть жалко. Но Ленк на удивление резвый любезник; приходится постоянно следить за тем, чтобы он не зажал тебя где-нибудь в темном углу, а то потом уже не вырвешься».

«Таким образом, мир и благоденствие в Темном Породе поддерживаются господином Ленком?»