Джек Вэнс - Ночной огонь

«Мне нужно об этом подумать», — пробормотал Гарлет.

«Не нужно думать! — заявил Мэйхак. — Пока что мы будем думать за тебя. Тем временем — ешь, пей, отдыхай! Радуйся жизни! Если ты чего-то не понимаешь, спрашивай».

«Я все понимаю», — вызывающе ответил Гарлет.

Мэйхак поднял брови: «Тем лучше! Хочешь, чтобы я тебе что-нибудь рассказал? Или ты нам что-нибудь расскажешь?»

«Не сейчас».

Скирль заметила: «Я почему-то думала, что тебя будет интересовать все окружающее, что ты будешь без конца об этом говорить и задавать вопросы!»

«Мне не хочется».

«Понятно, — Скирль задумалась. — Тем не менее, ты голоден, тебе нужно есть. Это вкусные пирожки, и фаршированные перцы тоже тебе понравятся!»

Гарлет взглянул на указанные блюда и отрицательно покачал головой.

Скирль почти умоляла его: «Почему нет? Мы все это едим!»

Гарлет слегка прищурился: «Разве не ясно? Если я это съем, я тоже вступлю в заговор».

Скирль чуть не рассмеялась от неожиданности: «Гарлет, не говори глупости! Это полная нелепость. Я это ем, а я не вступала ни в какой заговор. Больше того! Я — Скирль Хутценрайтер, наследница «устричных кексов» и никакая не заговорщица».

Гарлет упрямо молчал. Он вертел в пальцах бокал с вином, наблюдая за плавающими на поверхности золотистыми отблесками огней.

Скирль раскрыла рот — и снова закрыла. Гарлет был в чем-то убежден — настолько, что не поддавался никаким уговорам.

Мэйхак тихо произнес, словно размышляя вслух: «Ты достаточно умен, Гарлет, и хотел бы прожить разнообразную и полную жизнь, не так ли?»

«У меня еще нет определенных планов».

Мэйхак слегка помрачнел: «Слушай внимательно, Гарлет. Внезапный переход от жизни в подземелье к новой жизни вызвал у тебя психологический шок. Ты еще не научился себя контролировать, но у тебя, как у Джаро, есть воля и умственные способности. Тем не менее, загадочность и неизвестность нового мира все еще тебя подавляют».

Гарлет смотрел на Мэйхака каменным взором и ничего не говорил.

Мэйхак продолжал: «Сейчас ты еще не знаешь, как вести себя с окружающими и что означают те или иные вещи. В результате ты замкнулся в панцире чрезмерной осторожности, что вполне понятно. Но тебе нужно расслабиться, тебе нужно нам доверять. Мы — твоя семья, ты в доме своего деда. Тебе нужно вести себя пассивно — наблюдать, разговаривать, слушать, впитывать новые впечатления, привыкать к ним. Мы поможем тебе научиться полезным привычкам, и скоро ты сможешь их применять, не задумываясь. Ты понимаешь, что я говорю?»

Гарлет продолжал вертеть в пальцах бокал. Словно между прочим, он обронил: «Конечно».

Мэйхак серьезно продолжал: «Для нас все это очень неудобно. Невозможно предсказать, чем все это кончится. Тем не менее, если ты последуешь моим советам, ты сможешь избежать многих неприятностей. И в конечном счете, довольно скоро, ты научишься радоваться жизни и забудешь свои обиды».

Гарлет повернул бокал так быстро, что вино расплескалось по столу. Скирль воскликнула: «Гарлет! Так нельзя себя вести! Ты запачкал скатерть».

«Я хотел, чтобы вино кружилось у самого края бокала, но не проливалось», — объяснил Гарлет.

«Как бы то ни было, играть с посудой за столом невежливо — по меньшей мере так меня учили. Если ты мне позволишь, я тебя научу тем же правилам».

«Как хочешь», — ответил Гарлет. Подняв глаза, он взглянул в лицо Мэйхаку: «Я ничего не знаю о психологических шоках. В каждый момент времени я думаю о чем-то одном и приставляю это одно, как кусочек, к другим кусочкам. При этом я думаю только мои мысли, потому что ничьи другие мысли не входят в мои планы».

Мэйхак улыбнулся в некотором замешательстве: «Ты не хочешь, чтобы тебе что-нибудь советовали, и ты не хочешь, чтобы тебе мешали делать все, что тебе взбредет в голову — я правильно тебя понимаю?»

Гарлет хотел снова повертеть бокал, но Скирль отодвинула его.

Мэйхак суховато сказал: «Хочешь ли ты прислушиваться к нашим советам или нет, подозреваю, что тебе придется выслушивать множество замечаний, указаний и рекомендаций. Было бы глупо не обращать внимание на предлагаемые полезные сведения».

«Я постараюсь понимать советы надлежащим образом».

«Прежде всего, тебе не следует голодать по причинам, не поддающимся разумному объяснению».

«Ты прав по меньшей мере в одном, — заявил Гарлет. — Для того, чтобы преодолеть заговор теней, понадобятся все мои силы». Протянув руку к вазе с фруктами, он взял виноградину и положил ее в рот: «Пока что этого достаточно».

Бесцеремонно поднявшись на ноги, Гарлет вышел из трапезной. Скирль неуверенно приподнялась, чтобы поспешить вслед за ним, но Джаро опередил ее, и Скирль медленно опустилась на стул.

Джаро нашел Гарлета на террасе. Его брат стоял, облокотившись на балюстраду, и смотрел на сад, серебристо-черный в лучах двух лун. Джаро встал рядом. Гарлет не обратил на него внимания.

Проходили минуты. Джаро, тоже облокотившийся на балюстраду и вдыхавший ароматный ночной воздух, чувствовал, как в Гарлете растет напряжение.

Наконец терпение Гарлета истощилось. Он покосился на Джаро, губы его плотно сжались. «Зачем ты здесь? — сердито спросил он. — Я хочу быть один!»

«Ночью небезопасно бродить в одиночку».

«Хмф! Ты для этого встал из-за стола и пошел за мной?»

«Отчасти. Почему ты хочешь быть один?»

«Слишком много советов, у меня голова болит от советов, — обиженно проворчал Гарлет. — Все на меня уставились глупыми круглыми глазами. Мне не нравится, как пахнут их мысли».

Джаро разглядывал лицо брата, озаренное лунным светом: «Откуда ты знаешь, о чем они думают?»

Гарлет пожал плечами: «Иногда я знаю. Я мог подглядывать из темноты за твоими мыслями. Чувствовал, как ты живешь. Я звал тебя, объяснял тебе мое отчаяние. Но ты отказывался слушать, ты выгнал меня, чтобы я не мешал тебе радоваться жизни».

Пальцы Джаро крепко обхватили холодный поручень мраморной балюстрады: «Это не так. Как только у меня появилась возможность, я отправился тебя искать».

Гарлет презрительно хмыкнул: «Ты ничего для меня не сделал».

Джаро хотел было возразить, но унылый голос брата продолжал бубнить: «Я выбрался из мрака, и все изменилось. Яхи, говорившие мне, что делать, пропали — может быть, они никогда не вернутся. Что мне остается? Самая малость. Я слышу едва уловимые, едва различимые мысли. Сегодня я смотрел в лица и видел зловещее, издевательское ликование. Поэтому я ушел».

«Ты ошибаешься, — сказал Джаро. — Все, что ты видел — симпатия, сочувствие, сострадание. Никакого зловещего ликования там не было».

«Думай, как хочешь», — безразлично обронил Гарлет.

«Гарлет, послушай! Я не пытаюсь навязывать тебе мнения — я всего лишь хочу, чтобы ты приспособился к новой жизни. Для этого мне приходится исправлять твои ошибки, а ты должен принимать во внимание то, что я говорю, потому что я знаю, как делаются вещи в этом мире, а ты еще не знаешь. Неужели это не понятно?»