Джек Вэнс - Ночной огонь

Гарлет произнес бесцветным, ровным тоном: «Не уверен, что ты что-нибудь знаешь лучше меня. Не уверен, что ты хочешь мне помочь. Я делаю выводы из того, что было на самом деле. Раньше ты ничего для меня не делал — почему бы ты стал что-нибудь для меня делать теперь?»

«Теперь все изменилось. Это трудно объяснить, пока ты не знаешь самых простых вещей».

«Неважно. Мне не нужна твоя помощь».

«И советы тоже не нужны?»

«И советы не нужны».

Джаро горько рассмеялся: «Тебе нужны советы и помощь — больше, чем кому-либо другому. Действительность безжалостна. Если твое отношение к действительности не изменится, ты попадешь в беду».

Гарлет тихо сказал: «Действительность — это я. Я тоже безжалостен. Все, что должно быть сделано, будет сделано».

Джаро смотрел на брата в замешательстве. Гарлет продолжал, тем же тихим, бесцветным голосом: «Яхи преодолевают судьбу. Я знаю мало — но я знаю много. Сидя во мраке, я проникал в твой ум. Ты не заботился обо мне, ты предал меня, ты отказался меня слушать, ты не внимал моим мольбам, ты не хотел чувствовать мое отчаяние. Ты ненавидел меня — ты наслаждался свободой, пока я сидел, скорчившись, в непроглядной тьме, в углу вонючей камеры. Я ел холодную кашу из мякины, я подбирал и доедал остатки рыбьей чешуи, а ты пировал от пуза. Иногда мне казалось, что я вижу то, что ты видишь, я пытался чувствовать то, что ты чувствовал. Я звал тебя, но тщетно — ты отрезал меня, ты заткнул мне рот!» Гарлет обернулся, услышав звуки шагов — к ним подходила Скирль. «Мы еще посмотрим», — закончил Гарлет.

Через некоторое время Гарлет позволил увести себя в предназначенную для него комнату. Стоя рядом со столиком из резного нефрита, он съел несколько кусков хлеба с сыром, после чего забрался в дальний угол под столом и крепко заснул.

Асрубала отвели в камеру в подвале здания Судейской коллегии, где его охранял целый взвод. Через несколько дней судьи должны были вынести окончательный приговор. Юстициар Морлок заверил Мэйхака в том, что приговор будет безотлагательно приведен в исполнение. «Фарсанг» продолжал парить над Ромартом — на поверхности земли космический корабль мог подвергнуться нападению наемников из клана Урдов или других бандитов. Кроме того, радиолокатор «Фарсанга» постоянно следил за воздушным пространством над Ромартом. Если бы Асрубала освободили из заключения, и он попытался бы бежать на летательном аппарате, такая попытка была бы немедленно пресечена.

Всю неделю Мэйхак, Скирль и Джаро провели с Гарлетом, пытаясь преодолеть барьеры его подозрений.

Поведение Гарлета не поддавалось разумному объяснению. Для того, чтобы упростить свою жизнь, он согласился следовать нескольким указаниям, относившимся к одежде и бытовым привычкам, но в остальном замкнулся в себе и не обращал внимания на разговоры и вопросы, хотя время от времени задавал вопросы сам. С самого начала Гарлет дал ясно понять, что предпочитал находиться в обществе Скирли, а не в компании Мэйхака или Джаро. Разговоры Мэйхака наводили на него скуку, а Джаро он выслушивал с безразличием каменной стены.

Скирль пыталась научить Гарлета условностям и общепринятым привычкам повседневного существования. Гарлет слушал ее, демонстрируя показное терпение, и прилежно участвовал в практических демонстрациях навыков. Иногда казалось, что он тайком усмехается — но усмешка мгновенно исчезала, как только Скирль бросала на него взгляд. Девушка сомневалась в том, что какие-либо ее указания на самом деле проникали в его сознание.

Тем временем Джаро пытался научить брата основам чтения и счета. Он объяснял алфавит — то, как из букв составляются слова, и стандартные грамматические правила, принятые по всей Ойкумене. Гарлет безразлично слушал его. Когда Джаро положил перед ним лист бумаги и карандаш, попросив Гарлета скопировать алфавит, Гарлет нарисовал несколько закорючек, бросил карандаш на стол и откинулся на спинку стула.

«Учиться трудно, — сказал Джаро. — Но если ты хочешь научиться, тебе придется упражняться, пока ты не сможешь писать, не задумываясь».

«Не сомневаюсь, что ты прав, — отозвался Гарлет. — Но сегодня я уже достаточно упражнялся».

«Недостаточно! — возразил Джаро. — У нас еще ничего не получилось. Если ты хочешь учиться, я тебя научу. Если нет, я не стану терять время. Выбирай».

Гарлет задумался: «Не уверен, что это полезный навык». Он указал на большие буквы алфавита, аккуратно нарисованные Джаро: «Ты сам говоришь, что эти символы и текст, называемый «букварем» — наследие далекой древности. Это игра для скучных бездельников, которым больше нечем заняться».

«Отчасти это так, но не совсем так. Умение читать нередко полезно. Когда ты поймешь, что тебе следует научиться грамоте, дай мне знать, и мы возобновим занятия».

Однажды Скирль спросила Гарлета: «Для человека, просидевшего всю жизнь в одиночной камере, ты очень хорошо умеешь выражать свои мысли. Тебя кто-нибудь этому учил?»

Гарлет поджал губы: «Я сам учился. Старый Шим скучал и любил со мной болтать — ругая меня за какой-нибудь проступок, он рассуждал без остановки обо всем на свете, иногда несколько часов. Кроме того, я учился у Олега — тот читал нравоучения призракам. У него была странная манера с ними говорить — так, будто они его лучшие друзья. И я запоминал все, что слышал».

«Но никто не учил тебя читать?»

«Конечно, нет! Зачем? Я должен был вечно сидеть во мраке».

Скирль поежилась: «Ромарт меня пугает — я буду рада отсюда уехать».

Гарлет недовольно хмурился: «Тебе не нравится Ромарт?»

«На этот вопрос трудно ответить. Здесь великолепные дворцы — нигде ничего подобного не видела. Может быть, на Древней Земле есть сравнимая роскошь. А роумы... — Скирль прервалась, пытаясь как можно точнее определить свое отношение. — Не могу сказать, что они мне нравятся; в общем и в целом они тщеславны и лишены чувства юмора. Здесь я чувствую себя тревожно и неудобно. По ночам я плохо сплю — боюсь домовых. Короче говоря, чем скорее мы покинем Ромарт, тем лучше».

Гарлет раздраженно разрубил воздух ладонью: «Неправильно говоришь! Тебе нужно думать по-другому».

«Неужели? — Скирль одновременно хотелось смеяться и злиться; Гарлет часто вызывал у собеседников противоречивые побуждения. — Почему же?»

«Причины очевидны. Я не хочу уезжать из Ромарта, и тебе тоже придется здесь остаться, потому что я хочу, чтобы ты меня многому научила. Меня особенно интересует разница между женщинами и мужчинами. Ты можешь показать мне свое тело».

Скирль покачала головой: «Так делать не принято. Забудь о таких вещах. В любом случае, мы не останемся в Ромарте. Это решено. Тебе понравится путешествовать по другим мирам».