Джек Вэнс - Ночной огонь

Уголки рта Лиссель скорбно опустились: «А я думала, что ты не прочь со мной подружиться!»

Джаро усмехнулся: «Подружиться-то я с тобой не прочь — но, по-видимому, мы по-разному понимаем сущность дружеских взаимоотношений».

«В дружбе нет ничего плохого», — осторожно высказалась Лиссель.

«Разумеется, нет. Но настоящие друзья не боятся показываться на вечеринках вместе, а нам приходится прятаться в «Старой берлоге» только для того, чтобы поговорить».

Лиссель, судя по всему, колебалась, пытаясь принять какое-то решение: «Все это не так уж важно! Если ты будешь вести себя хорошо и поможешь осуществить мои планы, мы сможем оставаться друзьями». И она робко прибавила: «В какой-то степени».

«Позволь мне внести ясность в положение вещей, — сказал Джаро. — Твое присутствие оказывает на меня сильное влияние. Это влияние вызывает обильное выделение гормонов, циркулирующих в крови; от этого у меня кружится голова, и мне хочется тебя схватить, сжать покрепче и затащить в постель. Дружба при этом отодвигается на второй план».

«Такая перспектива нецелесообразна! — решительно ответила Лиссель. — Если бы я ожидала, что меня схватят, сожмут покрепче и затащат в постель, я опасалась бы за свою репутацию. Кроме того, я упрекнула бы виновника в пренебрежении моими желаниями — даже если бы виновником оказался ты».

«В таком случае... — Джаро сделал жест рукой, выражавший фаталистическую покорность судьбе. — В таком случае наши отношения бесперспективны».

«Ты слишком быстро сдаешься, — насупившись, заметила Лиссель. — Это почти оскорбительно! При том, что я хотела пригласить тебя на Парад Цветов! Я упоминала об этом на Суматошной попойке, разве ты не помнишь?»

«Нет, не помню».

«Парад Цветов — садовая вечеринка «Уклонистов». Я хотела бы, чтобы ты на ней присутствовал. Тебе там понравится — вокруг будет бесконечное множество цветов!»

«При чем тут я? Я не уклонист, я никто. Меня не пропустят дальше первого одуванчика. Кроме того, если меня заметит Ханафер, он снова начнет вопить и обзывать меня пронырой».

«Неважно! Ты придешь по моему личному приглашению — все это не так уж официально, не беспокойся. Меня выбрали в комитет фестиваля, и мы хотим, чтобы это был самый великолепный праздник сезона. Мы устроим целые каскады цветов! Всем будут подавать большие чугунные кружки, наполненные до краев пурпурной «Граденцией»! И, конечно же, не нужно оркестра — мы хотим, чтобы ты нарядился парковым сатиром и бродил среди гуляющих, играя веселые мелодии на суаноле».

«Ты хочешь, чтобы я нарядился сатиром?» — не веря своим ушам, вполголоса спросил Джаро.

«Ничего страшного! Мы уже придумали подходящий костюм: он ужасно смешной, с цилиндром набекрень, зелеными панталонами и потешным овечьим хвостиком, пришитым сзади — ну, там, где обычно пришивают хвосты, — Лиссель хихикнула. — Хвостик соединен проволокой с коленом; когда ты начнешь прыгать, подбрасывая колени, хвостик будет болтаться из стороны в сторону. Забавно, как ты думаешь?»

Джаро ошеломленно смотрел на собеседницу. Лиссель щебетала, как ни в чем не бывало: «А я наряжусь голубым дьяволенком в синих кружевных тапочках. Настоящим костюмом это назвать трудно — он почти ничего не скрывает — но на Параде Цветов определенная смелость не помешает. По сути дела, таков стиль «Уклонистов»! Кроме «Граденции», будут подавать шербет из титилантуса в вазочках из подлинного молочного стекла! А еще выставят целый чан самогона, приготовленного по особому рецепту специально для Парада Цветов — он называется «Флеррийская Забамба». Говорят, его дали попробовать Яшеру Фаркинбеку, и он здорово наклюкался. Тебе это пойло тоже понравится, вот увидишь!»

Наклонившись над столом, Джаро взял ее за руки: «Лиссель, тебе предстоит пронаблюдать взрывообразную аннигиляцию двух антагонистических представлений о садовой вечеринке».

«Не понимаю».

«Другими словами, существуют два варианта одной и той же вечеринки. Они несовместимы — если ты выберешь один, другой отменяется».

«Зачем из всего делать какую-то мелодраму и выражаться напыщенными фразами? — Лиссель пыталась высвободиться. — Ты выглядишь так мрачно! Пусти меня!»

Джаро отпустил ее: «Позволь мне рассказать о двух вечеринках. Первая — несомненный успех, торжество! Под безоблачным небом подают замечательные напитки. Парковый сатир всех развеселил своими наигрышами, кривлянием и прыжками. Ханафер Глакеншоу доволен. Яшер Фаркинбек наклюкался. Лиссель Биннок сияет: ее красота соблазнила каждого юношу и вызвала ревность у каждой девушки».

«Замечательно! — закатила глаза Лиссель. — Можешь не продолжать — я выбираю именно такой Парад Цветов!»

«Подожди! Теперь я расскажу о второй версии того же праздника. На этот Парад Цветов ты прибываешь в моем сопровождении, и мы одеты в похожие костюмы. Ты носишь мою суанолу, а я могу на ней играть или не играть, в зависимости от настроения — может быть, у меня возникнет такое желание после нескольких глотков «Флеррийской Забамбы». Мы проведем вечер вместе, а затем, с наступлением темноты, удалимся в ночную мглу. У нас останутся самые приятные воспоминания об этой вечеринке и друг о друге».

Джаро прервался, но Лиссель произнесла ни слова — она пребывала в замешательстве.

Джаро продолжил: «Если ты выберешь один вариант вечеринки, другой исчезнет. Например, если ты выберешь первый вариант, сатир сыграет все, что от него требуется, ему заплатят, и он вернется к себе домой. Но этим сатиром, конечно же, не буду я».

«Ты шутишь!»

«Никаких шуток — выбирай».

«Второй вариант — полная бессмыслица! Твоя затея закончится провалом — ни в коем случае не стану в ней участвовать!»

Джаро поднялся на ноги: «В таком случае больше не о чем говорить. Я пойду домой». Он направился к выходу. Через несколько секунд Лиссель догнала его бегом, схватила за руку и остановила: «Разве можно быть таким обидчивым? Ты ведешь себя просто неприлично!»

«А ты ведешь себя просто оскорбительно! Ты меня гипнотизируешь и соблазняешь только для того, чтобы нарядить меня сатиром всем на посмешище и заставить меня бесплатно развлекать публику игрой на суаноле. При том, что на самом деле я тебе даже не нравлюсь».

Лиссель заглянула Джаро в глаза, придвинувшись поближе: «Ты обвиняешь меня в том, чего у меня и в мыслях не было! А на самом деле это ты притворялся, что мной интересуешься!»

Джаро вытянул руку: «Смотри! Видишь, как дрожит моя рука? Мне приходится подавлять животные инстинкты. В них нет никакого притворства».

Лиссель ухмыльнулась и поежилась, словно по всему ее телу пробежала электрическая волна удовольствия: «Постольку, поскольку ты меня слушаешься, я не возражаю против твоих инстинктов. По сути дела, мне нравится такая реакция — она придает мне ощущение неотразимости».