Джек Вэнс - Ночной огонь

«Меня все это заставляет нервничать впустую, я уже устал. Игра закончена — мне пора домой». Но Джаро все еще не уходил: «Не совсем понятно, однако, чего ты на самом деле от меня хочешь? И как далеко ты готова зайти, чтобы получить то, чего хочешь?»

Лиссель положила ладони ему на плечи: «Я ошиблась, признаюсь!» Она почти прижалась к нему — Джаро ощутил прикосновение ее груди. Джаро знал, что ему следовало отступить на шаг и выйти из «Старой берлоги», но ноги не слушались его.

«Скажи правду!» — потребовал он.

Лиссель скорчила гримасу: «Какую правду? Главная правда — в том, что я хочу всего! Но я не знаю, как этого добиться, как вообще чего-нибудь добиться. Я запуталась». Она помолчала, после чего тихо сказала — скорее обращаясь к себе, нежели к Джаро: «Я не смею. Вся моя весомость будет потеряна, если нас обнаружат».

Джаро начал отстраняться: «Не хочу больше никаких интриг и не хочу тебя позорить. Поэтому...»

Тишину таверны нарушили гулкие громкие голоса. Обернувшись, Джаро заметил Ханафера Глакеншоу с двумя приятелями — тяжеловесным неуклюжим Алмером Кульпом и поджарым, хищно озирающимся Лонасом Фанчетто.

Руки Лиссель упали с плеч Джаро, она поспешно отступила от него. Ханафер воскликнул, звонко и торжествующе: «А, мне сказали, что ты здесь — вместе с этим потасканным туфтяком!»

«Ты ведешь себя неприлично! — возмутилась Лиссель. — Убирайся отсюда немедленно!»

«Что неприличного в том, чтобы называть вещи своими именами? Проклятого туфтяка давно пора поставить на место».

«Ты не знаешь, о чем говоришь. Джаро — вежливый и талантливый человек, он умеет себя вести гораздо лучше тебя. Слушай меня внимательно! Я пригласила его на Парад Цветов. В связи с приглашением ему условно присвоен статус «уклониста», так что не называй его больше пронырой».

«Конечно, он проныра, кто еще? — взревел Ханафер. — Разве он не профан? Как он может быть «уклонистом», даже условно?»

«Я в организационном комитете и могу назначать кого угодно кем угодно!»

«Только не профана! Это вопиющее нарушение правил, доказывающее, что он пытается к нам втереться, не заслужив никакого статуса! Проныра!» Ханафер резко повернулся к Джаро: «Позволь мне кое-что тебе посоветовать. Держись подальше от Парада Цветов. Нам не нужны на вечеринках беспардонные выскочки, проныры и холуи. Не для того мы тратим столько времени и сил, карабкаясь вверх по ступеням клубной иерархии, чтобы каждый мерзкий профан смотрел на нас сверху вниз и ухмылялся! Вот так — ты меня слышал. Что ты на это скажешь?»

«Ханафер, перестань приставать к Джаро! — воскликнула Лиссель. — Ты ведешь себя, как последний дурак, мне это не нравится! Если ты будешь продолжать в том же духе, мы поссоримся!»

Лицо Ханафера исказилось: «Это ты ведешь себя, как последняя дура — стоишь тут и позволяешь себя лапать этому выскочке! Неужели ты не понимаешь, что он — проныра? Отвратительно!»

«Научись сдержанности, Ханафер! — протестовала Лиссель. — Вспыльчивость тебе не к лицу и ни к чему хорошему не приведет».

Ханафер не слушал ее — он впился горящими глазами в лицо Джаро: «Так что же, профан? Мы друг друга понимаем или нет? Ты все еще собираешься выпендриваться на Параде Цветов и втираться куда не следует — или будешь вести себя, как положено жалкому сопляку и профану?»

Джаро не мог подыскать слова. Сложилась затруднительная ситуация. Он не испытывал ни малейшего желания участвовать в Параде Цветов, и ему не хотелось драться с Ханафером — тяжелым, сильным и подлым увальнем, вполне способным его отколотить. Кроме того, общественное мнение было на стороне Ханафера: никому из клубных карьеристов не нравились проныры, а статус Джаро в качестве «условного уклониста» был неубедителен. Тем не менее, Джаро чувствовал, что не может покорно подчиниться требованиям Ханафера и сохранить при этом самоуважение. Вопреки всякой логике, наклонностям и элементарному здравому смыслу, Джаро сказал: «Я приду, куда захочу — и тебе придется это терпеть».

Ханафер медленно шагнул вперед: «Так ты намерен появиться на Параде Цветов?»

«Не твое дело. Мои намерения тебя не касаются».

«Еще как касаются! Если мы не будем сдерживать проныр, статус потеряет всякое значение».

Лиссель вмешалась: «Джаро придет, потому что я пригласила его меня сопровождать! Отстань от него сейчас же!»

Ханафер удивленно уставился на нее: «Мы же договорились, кажется, что тебя сопровождать буду я? Ты еще напомнила мне не забыть нарядиться пунцовым мошенником!»

«Я передумала. На мне будет костюм голубого дьяволенка, а синие тона с плохо сочетаются с красными».

Ханафер подал знак приятелям: «Возьмите этого выскочку за руки да за ноги и выбросьте его на улицу! Если я начну этим заниматься, не знаю, смогу ли я вовремя остановиться».

Лонас и Алмер приблизились — Алмер лениво расправил сутулые массивные плечи; Лонас вытянул костлявую руку, хватая воздух длинными тонкими пальцами, напоминавшими жвала насекомых — очевидно, таким образом он надеялся напугать Джаро и заставить его поспешно удалиться.

Появился хозяин заведения: «Прекратите, довольно! Вы еще мне будете тут потасовки устраивать! Сейчас вызову дружинников, будете знать!» Он повернулся к Джаро: «А вам, молодой человек, лучше было бы уйти подобру-поздорову».

Джаро пожал плечами и удалился.

Лиссель встала перед Ханафером, яростно сжимая кулаки: «Ты ведешь себя, как деревенский хам! Мне за тебя стыдно!»

«Мне-то как раз нечего стыдиться! — не менее яростно возразил Ханафер. — Ты сама сказала, что я тебя буду сопровождать на Параде Цветов, и что потом мы отужинаем в ресторане «Седьмая миля»!».

«Никогда на это не соглашалась, а если мы об этом и говорили, то это были всего лишь предварительные планы».

«И что же — теперь ты завалишься на Парад с пронырой под руку?»

Лиссель с достоинством выпрямилась: «Когда мне потребуется твой совет, я дам тебе знать. А до тех пор, будь так добр, держи свои мнения при себе».

«Да-да, разумеется. Как тебе угодно!» — Ханафер развернулся на каблуках и промаршировал вон из «Старой берлоги» в сопровождении обоих приятелей.

Джаро закончил вечернюю смену в мастерской космопорта и возвращался домой. Он вышел из муниципального автобуса на конечной остановке — там, где дорога Катцвольда углублялась в Наинский лес. До Приюта Сильфид оставалось еще около километра. Стемнело — наступила теплая душноватая ночь; в перистых облаках плыла сине-зеленая луна Миш.

Возвращавшийся в город автобус скрылся, наступила тишина. Джаро направился на север через лес, шагая почти бесшумно — громкие звуки в такую ночь казались неподобающими.

Луну закрыло плотное кучевое облако — мрак сгустился настолько, что дорога стала почти неразличимой, и Джаро замедлил шаг, чтобы не наткнуться на шиповатые кусты, растущие вдоль обочины. По какой-то непонятной причине сегодня дорога казалась незнакомой, словно Джаро заблудился и оказался в каком-то другом лесу. Глупости, конечно! Тем не менее, что-то было не так. Кто-то что-то сказал — или ему послышалось? Джаро остановился, прислушался. Молчание. Джаро неуверенно сделал несколько шагов и снова остановился. На этот раз не могло быть никакой ошибки! Откуда-то из крон деревьев донесся тихий печальный возглас — у Джаро мурашки пробежали по спине. Темный лес снова погрузился в тишину.