Джек Вэнс - Ночной огонь

Скирлет никоим образом не пыталась заслужить одобрение одноклассников. Иные юнцы, чьи стандартные заигрывания она игнорировала, ворчали, утверждая, что Скирлет — бесполое создание, холодное, как дохлая рыба. Во время перерыва на полдник, когда Скирлет выходила посидеть на террасу, вокруг нее часто собирался кружок подруг. В таких случаях она иногда вела себя любезно, иногда — раздражительно и капризно, а порой вскакивала и уходила прочь. В классной комнате она, как правило, выполняла задания с оскорбительной быстротой, после чего, демонстративно бросив на парту самопишущее перо, устремляла на окружающих покровительственно-насмешливые взгляды. Кроме того, у нее была неприятная привычка резко поднимать голову и широко открывать глаза, если преподаватель неосторожно допускал ошибку или позволял себе неудачно пошутить. Преподавателей такое поведение нервировало — тем более, что Скирлет отвечала на любые вопросы с холодной, но безукоризненной вежливостью. В конечном счете учителям пришлось относиться к ней с опаской и уважением. Когда они закусывали в преподавательском отделении кафетерия, Скирлет нередко становилась предметом разговора. У самых злопамятных и обидчивых она вызывала откровенную неприязнь; другие проявляли умеренность, указывая на то, что от девочки в раннем подростковом возрасте нельзя ожидать житейской мудрости. Господин Оллард, эрудированный преподаватель социологии, анализировал поведение Скирлет в терминах психологических императивов: «В интеллектуальном отношении она тщеславна и даже нетерпима в степени, превосходящей наивную самонадеянность; для нее превосходство над окружающими стало аксиомой, исходным принципом существования — своего рода достижение для малолетней тщедушной особы». Господин Оллард считал целесообразным умалчивать о том, что Скирлет целиком и полностью пленила его сердце.

«В сущности, она неплохая девочка, — снисходительно заметила госпожа Виртц. — В ее характере нет жестокости или подлости — хотя, конечно, она умеет доводить меня до белого каления».

«Маленькая злыдня! — не выдержала госпожа Боркл. — Ей не помешала бы хорошая взбучка!»

Так как Скирлет по праву рождения принадлежала к избранному кругу «устричных кексов», а Джаро, будучи профаном, не мог похвалиться никаким престижем, какое-либо общение между ними, а тем более возникновение между ними какой-либо связи, было исключительно маловероятно. Джаро уже обнаружил, что некоторые девушки были привлекательнее других. К числу самых привлекательных он относил Скирлет Хутценрайтер. Ему нравилась ее стройная маленькая фигура; еще больше ему нравились ее беспечно-самодовольные манеры. К сожалению, вовсе не Скирлет, а уже не первой молодости преподавательница математики, госпожа Айдора Виртц, находила Джаро очаровательным, прелестным мальчиком. Она с трудом удерживалась от того, чтобы схватить Джаро — такого пригожего, такого чистого и наивного — и обнимать его и тискать, пока он не запищит, как котенок. Джаро инстинктивно подозревал ее намерения и старался держаться подальше.

Айдоре Виртц не хватало привлекательности; маленькая, тощая, энергичная женщина с хищными чертами лица и варварской копной кирпично-рыжих кудряшек, она нарочно носила платья кричащей расцветки и не меньше дюжины позвякивающих браслетов, часто на обеих руках. Госпожу Виртц приняли в круг «Парнасцев» — достаточно уважаемое сообщество среднего уровня, но там она оказалась в тупике. Несмотря на отчаянные усилия, ей отказывали в восхождении на ступень смекалистых «Сафардипов»; ею пренебрегали даже их соперники, склонные к авангардизму «Черные цилиндры».

Однажды она отвела Джаро в сторону: «Я хотела бы с тобой поговорить. Меня снедает любопытство».

Госпожа Виртц провела Джаро в опустевшую классную комнату, после чего некоторое время молча изучала его, опираясь руками на стол. «Джаро, тебе, конечно, известно, что ты превосходно выполняешь задания, — начала она. — По сути дела, иногда ты находишь поистине элегантные решения».

«Благодарю вас, — ответил Джаро. — Я стараюсь не лениться».

«Это очевидно. Господин Баскин говорит, что твои сочинения хорошо написаны, хотя ты всегда выбираешь темы, не касающиеся тебя лично, и никогда не выражаешь собственную точку зрения. Почему?»

Джаро пожал плечами: «Мне не нравится писать о себе».

«Это и так понятно! — отрезала госпожа Виртц. — Меня интересуют причины».

«Если бы я стал писать про себя, все подумали бы, что мне хочется хвалиться».

«Ну и что? Скирлет Хутценрайтер пишет самые оскорбительные, неслыханные вещи, и ей плевать на то, нравится это кому-нибудь или нет. У нее нет никакого представления о сдержанности!»

Джаро удивился: «И вы советуете мне писать так же?»

Госпожа Виртц вздохнула: «Нет. Но ты мог бы рассмотреть возможность другого подхода. Ты ведешь себя, как гордый отшельник. Почему бы тебе не выбрать какое-нибудь общественное движение и не плыть вместе со всеми по течению, стараясь обогнать других?»

Джаро улыбнулся: «Наверное, потому, что я на самом деле гордый отшельник!»

Госпожа Виртц поморщилась: «И тебе, конечно, хорошо известно значение этих слов?»

«Ну, насколько я понимаю, гордый отшельник — человек на уровне «устричных кексов», но ему не приходится платить членские взносы».

Госпожа Виртц отвернулась и подошла к окну. Помолчав, она снова повернулась к Джаро и сказала: «Я хотела бы объяснить тебе что-то очень важное. Пожалуйста, слушай меня внимательно».

«Да, госпожа Виртц».

«Ты не можешь найти дорогу в жизни, не прилагая все возможные усилия к тому, чтобы взобраться как можно выше по общественной лестнице».

Джаро хранил терпеливое молчание. Айдора Виртц подавила в себе порывистое желание взъерошить ему волосы. Если бы у нее был такой сын, как бы она его баловала! Она спросила: «Насколько я помню, твои родители преподают в Институте?»

«Да».

«И при этом предпочитают быть профанами. Должна заметить, — торопливо прибавила она, — что в этом нет ничего предосудительного! Я, однако, предпочитаю социальное восхождение, со всеми его изощренными нелепостями. Как насчет тебя? Ты же не хочешь оставаться профаном? Тебе пора взойти на первую ступеньку. Первой ступенькой обычно становится «Молодежный легион». Туда принимают всех подряд, так что престиж невелик. Но оттуда открывается дорога в более весомые клубы — в любом случае, каждому приходится с чего-то начинать».

Улыбнувшись, Джаро покачал головой: «Для меня это было бы потерей времени. Я собираюсь стать астронавтом».

«Как? О чем ты говоришь?» — переспросила ошарашенная госпожа Виртц.

«У астронавтов интересная жизнь, они ищут новые планеты на окраинах Галактики! Астронавтам не нужно вступать в клубы».