Джек Вэнс - Зов странствий. - Лурулу.

За спиной Мирона послышался голос Мирля: «Он настоящий. Остальные, пожалуй, еще страшнее».

«Остальные?»

Мирль указал на сумрачный дальний конец салона, где вдоль стены стояли еще три фигуры, похожие на первую: «Что вы о них думаете?»

Мирон ответил не сразу: «Если бы они были мои, я сразу подарил бы их своей тетушке Эстер».

Мирль рассмеялся: «Отец считает их непревзойденными шедеврами человеческого гения. Но это потому, что он — директор отдела закупок Пангалактического музея искусств в Дюврее, на Альцидоне. Теперь вы знаете, почему мы путешествуем по пояс в древнем мусоре». Мирль посмотрел по сторонам: «По большей части все это действительно мусор». Снова повернувшись лицом к статуе, он прибавил: «Но только не эти чудища. Кураторы музея будут в восхищении! Невозможно не признать, что от них исходит какая-то жестокая эманация».

Мирон спросил — почтительно, почти испуганно: «Где вы находите такие вещи?»

«Там же, где все остальное — в древних святилищах, на свалках вымерших городов, среди руин, на раскопках, в частных коллекциях, у аборигенов-гробокопателей. Короче говоря, мы покупаем у всех, кто не прочь торговать или меняться. Иногда мы находим вещи, которые, судя по всему, никому не принадлежат — по меньшей мере мы надеемся, что это так — тогда мы их просто берем с собой! Отец называет это «динамичным подходом к финансированию гуманитарных исследований», — Мирль усмехнулся. — Все это делается во имя науки, искусства или философии — что, с точки зрения моего уважаемого родителя, примерно одно и то же. Он убежден, что, если потребуется, сможет ходить по воде аки по суху и поэтому всегда выходить сухим из воды. И кто я такой, чтобы об этом судить? Может быть, так оно и есть».

Тем временем Джосс Гарвиг отвел Шватцендейла и Малуфа в двигательный отсек. Прошло минут двадцать; Вермира вручила всем присутствующим кувшинчики «саскадудля» — бледно-зеленой жидкости, слегка шипучей. чуточку жгучей, но приятно щекотавшей язык.

Малуф и Шватцендейл вскоре вернулись, а вслед за ними и Гарвиг, торжествующе объявивший: «Выпьем за успех! Модуль перекосился! Шватцендейл сразу понял, в чем дело, и все поправил прежде, чем мы успели глазом моргнуть. Впечатляюще! Чудесный механик, золотые руки!» Гарвиг шуточно отдал честь, после чего заявил капитану: «Если бы я был неблагодарным мошенником, я тут же переманил бы его к себе с вашего корабля».

Шватцендейл скорчил гримасу и поежился одним плечом: «Маловероятно — если вы не предложите мне руку своей дочери вкупе с головокружительным приданым и не разрешите выбросить в море этих позеленевших от злости истуканов».

Гарвиг рассмеялся: «Тиббет? Берите ее со всеми потрохами. Приданое? Черта с два! А для того, чтобы вам понравились эти статуи, их нужно научиться ценить. Это глубокие, проникновенные произведения искусства».

«Вместо того, чтобы вам противоречить, я лучше останусь на борту «Гликки», — вежливо ответил механик. — По сути дела, я вообще не понимаю, что такое «искусство» и с чем его едят».

«У этого слова сотни различных смыслов в различных контекстах», — изрек Винго. Повернувшись к Гарвигу, стюард сказал: «Фэй — очень чувствительный человек! От этих истуканов исходят зловещие чары. Было бы предусмотрительно запаковать их в стальные контейнеры и вернуть изготовителю».

Гарвиг снова рассмеялся, хотя на этот раз не так беззаботно: «Музей примет их с благодарностью, это исключительно редкие экспонаты! Моя репутация не пострадает — напротив, меня могут ожидать продвижение по службе с повышением оклада или даже присвоение рыцарского достоинства».

«И что потом?»

«Потом мы снова отправимся в путь, на поиски драгоценных редкостей — кто знает, какие чудесные сокровища нам предстоит раскопать?»

«Вы ведете интересную жизнь, — заметил Малуф. — Надо полагать, поиски нередко приводят вас в такие места, куда обычные люди никогда не заглядывают».

«Совершенно верно, — согласился Гарвиг. — Наша работа сопряжена с определенными трудностями и опасностями, но затраченные усилия вознаграждаются стократно! По меньшей мере, Мирль и Тиббет получают превосходное образование».

Тиббет отозвалась язвительно-печальным смешком: «Я научилась смешивать коктейли: «розовоглазый пунш», «саска-дудль» и даже «войдинго», изобретенный контрабандистом-головорезом по имени Теренс Доулинг. Я видела «солнечные хороводы» и «лунные хороводы», поклонение тотемам, змеиные гонки и не меньше дюжины ритуалов плодородия. Все это было бы гораздо любопытнее, если бы мне разрешили участвовать в упомянутых обрядах, но каждый раз, как только я начинаю проявлять к ним интерес, кто-нибудь берет меня за шкирку и запирает в чулан».

Вермира прищелкнула языком: «Дорогая, пожалуйста! Твои шутки не свидетельствуют о хорошем вкусе. Наши гости могут составить о тебе неправильное представление».

«Вряд ли! — возразила Тиббет. — Господин Шватцендейл всецело погружен в тайные расчеты. А господин Винго меня даже не слушает».

Действительно, Винго критически изучал серо-зеленых истуканов. Через некоторое время он обратился к Гарвигу: «Это не просто скульптура. Здесь скрывается что-то другое».

«Неужели? Что именно?»

«Судите сами. Мастерская работа, но необычно противоречивая: дикий гротеск сочетается с поразительным мастерством! Сомневаюсь, что эти статуи изготовлены с эстетической целью».

«Вполне вероятно. Мне говорили, что это своего рода пугала, «гонители призраков»».

Разговор об истуканах наскучил девушке. Она томно произнесла: «По-моему, это не более чем садовые украшения — хотя несколько причудливые, на мой вкус».

«Причудливые? — возмутился Мирон. — Да они просто кошмарны! Кто согласился бы поставить таких чудищ у себя в саду? И зачем?»

«Не говорите глупости! — отрезала Тиббет. — Владельцам сада, в котором они стояли, нравились эти статуи! Поэтому они их туда и поставили! Зачем? Чтобы отпугивать призраков, зачем еще?»

«Лично я предпочел бы смотреть на призраков», — парировал Мирон.

Джосс Гарвиг снисходительно улыбнулся: «Вы видите их глазами случайных наблюдателей! Знатоки смотрят на них по-другому».

«Каким образом они вам достались?» — спросил у Гарвига капитан Малуф.

«По счастливой случайности, — самодовольно отозвался Гарвиг. — Вы когда-нибудь слышали о Заоблачной стране моабитов? Нет? Примерно в ста пятидесяти километрах к востоку отсюда начинаются возвышенности, усеянные скалистыми утесами — за ними скрываются высокогорные луга. Там — дикие, почти невероятные виды: острые каменные шпили тянутся ввысь, погруженные в тучи и озаренные паутиной молний; вихри туманов клубятся в лесах и выползают на луга, покрывая их сплошной пеленой. Неприветливые, необжитые места — но когда-то там добывали нефрит горцы из племени чен. Сами они называют себя «верховодами» — странный народ, избегающий всякого общения с чужаками. Иные «верховоды» все еще прозябают в древних усадьбах — на доходы от капиталовложений, надо полагать. Они не терпят посетителей, туристов, собирателей редкостей, никого вообще. Другие местные жители считают, что чены занимаются черной магией, и обходят их стороной. Таковы обитатели Заоблачной страны моабитов. На равнине, у подножья первого уступа Заоблачных высот, находится ярмарочный городок Земерле; когда-то там торговали горным нефритом. Мы приземлились в Земерле, надеясь купить пару старых поделок их нефрита, но ничего не нашли. А затем один из местных купцов предложил нам тайную сделку. Он долго мялся, прокашливался и чесал в затылке, но в конце концов показал фотографию так называемого «гонителя призраков» в саду заброшенной усадьбы ченов. Он уверял, что статуя вырезана из первосортного нефрита, и что он мог бы ее продать по сходной цене. Я попросил его подробнее рассказать о происхождении статуи. Купец объяснил, что в те времена, когда верховоды-чены вырабатывали залежи нефрита, они не работали сами, а использовали крепостных трилей, захваченных в болотах Фарсетты. Трили погибали тысячами от непосильного труда, и призраки умерших горняков блуждали в туманах высотных лугов. Чены выставляли «гонителей призраков», чтобы духи трилей не выходили из леса. Нынче во многих усадьбах «верховодов» больше никто не живет; их руины плесневеют в чащах заросших старых садов. Но «гонители призраков» все еще стоят на страже, не позволяя мертвым холопам посещать дома бывших хозяев». Обернувшись, Гарвиг нежно посмотрел на истуканов: «Торговец заверял меня, что похитить «гонителя призраков» почти невозможно, но что он знает двух отчаянных молодых головорезов, готовых на все ради денег. Он мог бы договориться с ними, получив авансом тысячу сольдо.